Она притихла. Слишком подозрительно притихла. И больше не стискивала его пальцы.
Бишоп положил ладонь ей на лоб. Прохладный. Жара нет. Пока.
— Кто такая Филиппа?
— Значит, ты в сознании? Уже хорошо. Продолжай дышать и слушай меня. Филиппа — незаконная дочь короля, жена Дьенуолда де Фортенберри, графа Сент-Эрта. Не поверишь, но она выехала на прогулку с полудюжиной солдат и попала в засаду. Предводитель схватил ее и приставил нож к груди. Я сумел освободить ее и убить негодяя. И тут прибыл Дьенуолд. Все кончилось хорошо, а потом…
День внезапно превратился в ночь, черную, как песок на берегу Края земли. Мрак прорезала молния. Девушка вскрикнула.
Он прижал ее к себе, зная, что, если дождь станет сильнее, шатер может обвалиться.
Еще один огненный меч обжег глаза свирепой яркостью.
Оглушительный громовой раскат заставил обоих вздрогнуть.
И тут еще один раскат прогремел прямо над ними, близко, так близко, что Бишоп услышал, как всего в футе от них разлетелся в осколки булыжник.
— Все будет хорошо, — уверял он снова и снова как себя, так и ее. Шли минуты, дождь продолжал лить, и Бишоп всерьез опасался, что шатер рухнет им на головы.
Зигзаг молнии осветил внутренность шатра, яркий, как полуденное солнце. Ударил гром, земля сотряслась, но свет не померк.
Странно.
Однако свет стал даже ярче.
Он поднял глаза к куполу шатра, и ему показалось, что свет сияет прямо над головой. Всей душой он ощущал, как тьма пытается подобраться ближе, поглотить свет, но свет держал ее на расстоянии.
Тишину снова разорвал удар грома. Еще один.
И настало спокойствие. Неестественное спокойствие. Словно сам воздух поглотило нечто глубокое и черное. Невидимое. Но у Бишопа было недоброе предчувствие.
И свет внезапно исчез также быстро, как появился. Проглоченный темнотой. Только темнота была густая и тяжелая. У Бишопа закружилась голова.
Снова взрыв, но на этот раз взорвался не камень, уничтоженный молнией.
Взрыв произошел в его голове.
Он упал на девушку.
Глава 11
Другое время
Он медленно приходил в себя. Все в той же тьме, накрывшей его плотным покрывалом. Он не хотел приходить в себя, правда не хотел, но пришлось. Оказалось, что кругом нет ничего, кроме непроглядной тьмы, и это было более чем странно. Он остро ощущал ее вес. Свинцово-тяжелый. Из-за этого было трудно дышать. Каким-то образом он понял, что, если не пошевелиться, тьма скоро проникнет в него. Но он пока не двигался. Только ловил воздух ртом.
Что-то здесь неладно.
Он перевернулся. Оказалось, что он лежит под открытым небом, совсем один. Над головой нет звезд. Только густая тьма.
Откуда-то донесся мужской голос. Во имя всех богов: враг поблизости. Должно быть, Модор! Именно Модор перенес его сюда и окружил тьмой. Но как?
Может, он не спал, а был без чувств? Как такое возможно?
Он глубоко вздохнул. Если поблизости прячется Модор значит, так тому и быть. Оба знали, что рано или поздно они сойдутся в поединке. Неужели сейчас?
Он попытался заговорить и сам испугался собственного голоса, скрипучего, как ржавый клинок:
— Кто идет?
Откуда-то вынырнул мужчина и, глядя на него сверху вниз, что-то сказал. От неожиданности он растерялся. Во имя всех древних богов, это не Модор! Это дряхлый Каллас в грязном рваном одеянии! Клочковатая седая борода свисает до самых чресл. Злосчастная старая развалина!
Не Модор, слава Богу! Потому что он чувствовал себя позорно слабым, словно его разум рассеян, как звезды в глубине черного-черного неба!
И тут он вспомнил, хотя воспоминания не имели ни малейшего смысла. Кажется, он нашел священную дубовую рощу Брешии. Ощущал реем своим существом, что эта роща — ее. И был доволен эти знанием, как никогда в жизни. Он знал также, что будет обыскивать эту темную рощу, пока не упадет от усталости или пока она не ухитрится смести его с лица земли. Да, он будет искать, пока не найдет ее, проклятую ведьму!
Но перед ним вдруг предстал Каллас, один из ее древних жрецов. Интересно, что ему нужно?
И почему он лежит здесь, на земле? Или сон поймал его в свои сети, заморозил разум и сплетает свои образы и явления? Он пришел в себя. Знал, что он — это он. И все же… все же где-то здесь маячила тень другого… совсем близко… или даже в нем самом… но нет, все исчезло. Нет, нет, нет. Он — это он и больше никто. Все эти мысли — чистое безумие. Всего этого довольно, чтобы человек потерял разум.
Каллас зловеще рассмеялся хриплым, скрежещущим басом, помахивая сучковатым старым посохом.
Он молча поднял брови, с трудом сел и обхватил колени руками.
— Ну, принц, теперь тебе уютно — на сырой земле, в одиночестве? Таком одиночестве, что даже я слышу стук твоего сердца. Итак, что скажешь, проклятый черный колдун, хвастающий, будто знает все? Я видел тебя лежащим на земле, слабым, как ласточка без крыльев! Неужели кто-то более могущественный, чем ты, все же тебя усмирил. Кто это? Модор? Знаешь, что Модор живет в этих местах? Это он притащил тебя сюда?
Каллас снова рассмеялся, на этот раз еще громче. И в этом смехе звенели злоба и торжество.
Принц медленно разжал руки и поднялся. Встряхнул головой. Нахмурился. Никто не связывал его: ничего подобного. Он просто лежал на спине. На голой земле. А сейчас проснулся. И.над ним возвышается Каллас. Он совершенно беззащитен. Не будь Каллас таким жалким трусом, он сейчас лежал бы уже бездыханным.
А может, он просто заснул, и какой-то волшебник наслал на него дурной сон? Может, это один из снов Модора? Но принц все еще чувствовал эхо присутствия другого. Впрочем, не важно. Модора здесь нет. Зато есть старый Каллас.
Каллас не успел вырезать его сердце, и сейчас принц этого не допустит.
— Как, принц? Ты не хочешь поразить меня громом? Молчалив, как камни, разбросанные у твоих сапог!
Принц откинулся на каменное копье, стоявшее в небольшом кругу камней, вздымавшихся в воздух на восемь футов и, возможно, находившихся здесь с начала времен.
Приняв вид дерзкий и небрежный, он сказал голосом спокойным и глубоким, как окружавшая их ночная тьма:
— К чему мне поражать тебя громом, старик? Ты для меня ничто. Комочек грязи на подошве, гнойный нарыв на ослиной заднице.
Жрец величественно выпрямился.
— Мне это не нравится, принц! Я первый советник Брешии. Ты узнал меня еще в чреве матери. С тех пор как маленьким мальчиком произнес первое заклинание. Взгляни на себя! Едва держишься на ногах! Прислонился к одному из Дайвов, чтобы не упасть. О нет, ты не сможешь ничего мне сделать. Так передал мне дух. Ты беспомощен и одинок. И вся твоя сила ушла как песок сквозь пальцы.
