Я никогда не видел в одном месте cтолько числовых машин и автоматонов. Экраны горели бледно-зелёным, возвращая некогда священному месту часть былой таинственности. Силуэт в углу, который я ошибочно принял за статую, оказался тикалинцем, задумчиво рассматривавшим толпу потенциальных наборщиков чисел. Рядом с ним стояла женщина, самая красивая из всех – на самом деле, из всего, что я видел в жизни. В тени своего спутника она казалась ребёнком, но взгляд всё равно останавливался именно на ней: гибкая, с гордо посаженной головой.
Прибыл старший наборщик чисел. Он вёл себя оживлённо, слишком оживлённо для той задачи, которую перед ним поставили; он разве что не отплясывал перед строем потенциальных работников, которые наблюдали за ним с мрачным терпением. Он производил впечатление человека, который и сам бы прошёл испытание, если бы ему это дозволили.
На первый взгляд поставленная перед нами задача казалась простой. Старший наборщик чисел вывел вперёд одного автоматона. Стандартная единица – все они выглядели одинаково, словно кто-то взял человеческое тело, расчленил его, отделив кисти от рук, голени от бёдер и так далее, а затем снова сшил всё вместе металлическими стержнями. Автоматон смахивал на глиняные куклы, которые были у каждого ребёнка в тикалинских городах; он был похож на них всем, кроме лица. Вместо лица была маска, застывший слепок человеческих черт.
Жестом циркового трюкача наборщик чисел достал судру и закрыл ей автоматону глаза. Пространство перед устройством представляло собой лабиринт из столов, стульев и разношёрстной мебели; наша задача состояла в том, чтобы ввести такие числа, которые бы позволили автоматону пройти лабиринт.
Само собой, никто из нас не знал, как с этим справиться. Поиск пути был обязательной дисциплиной в тикалинских учебных заведениях, где мы получили наше образование, но в основе всегда лежало визуальное распознавание. Уберите его, и автоматон превращался в слепого котёнка.
Мы по очереди подходили к числовой машине. Теперь я порадовался тому, что пришёл так поздно – это дало мне возможность понаблюдать за остальными. Большинство всё равно ничего не могли придумать, хотя несколько достойных попыток всё же было. Первый претендент, мужчина лет двадцати, привёл автоматон в исступление – тот начал размахивать руками, пытаясь нащупать дорогу. В конце концов он врезался в тяжёлый верстак, и его пришлось заменить.
Другая участница, на этот раз женщина, поставила автоматон на четвереньки, видимо, решив сымитировать собаку-поводыря. Всем на время пришлось отвлечься, чтобы вытащить несчастного из-под одного из столов.
Когда подошёл мой черёд, в голове уже сложилось решение, которое тогда показалось мне гениальным.
– Я могу воспользоваться другими предметами в зале? – спросил я у старшего наборщика, как я помню, слегка надтреснутым голосом.
Он смерил меня взглядом.
– Вам нельзя ничего трогать своими руками и нельзя снимать судру с автоматона. Помимо этого, можете делать всё, что заблагорассудится.
– Спасибо.
Я не помню, как ввёл числа, как они появились на экране. Зато я помню поражённый вздох из толпы, когда я попросил машину выдать мне не одну, а две карточки.
Передача информации, связь.
Связь была ключом к этому испытанию.
Идея, разумеется, была не нова – все мы хоть раз в жизни видели уличного попрошайку, водившего слепого товарища, – но, кроме меня, больше никому не пришло в голову применить её. Всё испытание было тщательно спланировано так, чтобы заставить нас сосредоточиться на несущественных подробностях: на судре, верстаке, перевёрнутом стуле.
Вместе с остальными я наблюдал, как выполняется мой сценарий. Один автоматон общался с другим, ведя его по деревянному лабиринту. Конечно же, они не разговаривали вслух, лишь обменивались данными, но поскольку они так сильно походили на людей, было трудно не применять к ним человеческие термины.
Когда лабиринт был пройден, в зале воцарилась тишина, а затем старший наборщик разразился аплодисментами, которые на миг вытащили бывший храм из небытия.
– Чудесно, просто чудесно! Смотрите все… Как тебе удалось прийти к решению?
– Люди-из-Грязи любят говорить. Большинство об этом не знают.
Послышались невесёлые смешки.
– Ох, и опять это слово. – На этот раз старший наборщик одарил меня ледяной улыбкой. – Они не люди, дорогой мой, а ав-то-ма-то-ны. У них терракотовые оболочки, защищающие от перегрева, – он постучал по корпусу ближайшего к нему устройства, – и, поверь мне, внутри них нет ничего, даже отдалённо напоминающего то, что внутри у тебя.
Я повернулся, чтобы посмотреть на тикалинца. Сердце ёкнуло, потому что девушка наблюдала за мной, и в её взгляде было что-то чужое, неестественное, но выражение тут же улетучилось, и я всё списал на собственные нервы. Через секунду я уже любовался чертами её лица.
Её звали Нину, и мы поженились несколько месяцев спустя, когда я стал полноправным младшим наборщиком чисел. Оказалось, что она была служанкой в доме тикалинца и знала об их обычаях даже больше, чем начальник мастерской. Трудно такое признавать, но именно она превратила меня в того человека, которым я стал сегодня – с ней я постепенно избавился от своего иеревванского акцента и начал говорить и думать понятиями тикалинцев.
Даже после того, как мы поженились, я время от времени ловил в её глазах то же странное, нездешнее, но когда вы влюблены, легко не замечать того, что не вписывается в беспечную картину рая.
* * *
Туоко может лишь продлить блаженство, которое приходит после занятий любовью, но она не избавит вас от тревог и забот. Рано или поздно они вернутся.
– Расскажи мне об обгоревшем тикалинце.
– Красивым женщинам не пристало слышать подобное, – пробормотал я, играя с волосами Нину, разметавшимися по подушке.
Она насмешливо улыбнулась:
– Син-или, любовь моя, я ведь не просто хорошенькая пустышка. Даже если тебе и хочется в это верить.
Она притянула меня к себе, и я, окутанный ароматом её кожи, не сопротивлялся. А затем я всё ей рассказал. В тот вечер я был глупцом. Я был глупцом всю свою жизнь.
* * *
День выдался жарким даже по меркам Вавилона, и влажность лишь усугубляла мои страдания. Автоматоны, даже несмотря на свои терракотовые оболочки, не были рассчитаны на такие температуры, поэтому главный наборщик чисел распорядился, чтобы из города нам каждые полчаса таскали чан с холодной водой. Когда автоматон погружался в воду, вокруг него шипящими столбами вздымался пар, и нам казалось, будто мы заперты в бане.
Младшие наборщики чисел слетались к каждому новому чану, как стайка голодных птиц. Я радовался, что мне хотя бы не приходилось ничего делать, чтобы получить свою воду – поскольку я занимал относительно высокое положение, кто-нибудь обязательно приносил мне миску. Вся восточная сторона Башни была покрыта лесами, которые поднимались так высоко, что требовались специальные платформы, переносившие младших наборщиков и автоматоны на разные уровни. Задача подмастерьев состояла не в том, чтобы вводить числа – они должны были приглядывать за автоматонами и замечать, когда один из них выходил из строя, прежде чем он мог нарушить работу остальных. Тогда его переводили в спящий режим и просто сбрасывали с лесов – это было быстрее и экономичнее, чем спускать устройство вниз иными способами. У основания Башню опоясывала лента из плотной ткани, не дававшая автоматонам разбиться при падении. Когда один из них оказывался внизу, дежурный старший наборщик забирал его и оттаскивал в ближайший шатёр, где проверял и исправлял введённые числа.
