Эрик прищурился, а остальное кафе, увешанное рождественскими гирляндами, продолжало жить своей бормочущей, шаркающей, звенящей жизнью. Он и его невеста Кэтрин забрели в это местечко по прихоти – она хотела поесть в отеле, а он в их первый вечер в Испании хотел подышать мадридским воздухом. «Как это похоже на Кэтрин, – подумал он, – уйти ровно перед тем, как случится что-то необычное».
Эрик встал и подошёл к парочке у столика.
– Простите меня за любопытство, сеньорита, – сказал он. – Вы хотите сказать, что не знаете этого человека?
Мужчина в лиловом костюме, все ещё не отрывая взгляда от своей руки, моргнул.
– Просто «мисс», я не испанка. – Женщина отсутствующим взглядом посмотрела на Эрика. – Что вы хотите сказать? Откуда бы мне его знать? Я не вожусь с подобными типами.
– Тогда почему же минуту назад вы сидели с ним за одним столиком?
– Это что, какой-то розыгрыш? – начала было она, но затем переменилась в лице и посмотрела по сторонам. – Ну, думаю… Думаю, свободных мест просто не было.
– Вон там есть свободный столик.
– На тот момент, я имею в виду. Да, я уверена, что, когда вошла, свободных мест не было.
Эрик понял, что она заполняет пробелы в памяти, и сказал:
– Думаю, этот господин растерян. Вам стоит забрать у него кошелёк.
Она так и сделала. А когда мужчина в лиловом костюме побрёл к бару, улыбнулась:
– Благодарю вас. Странно, не правда ли? Кафке бы понравилось… Вы ведь тоже не из Мадрида, верно?
А вот и оно – улыбка, зелёные глаза, намёк. В этой женщине отражалось настроение старого европейского кафе с его антикварными вешалками и горькими ароматами, доносящимися из сигарного салона.
Эрик сказал:
– Я здесь первый день. В отпуске. Не один.
– О! – Она кивнула, и на этом разговор завершился.
Он наблюдал за её фигурой, пока она шла к выходу. Она была так непохожа на Кэтрин – Кэтрин, которой страшно не понравился её салат «Цезарь», которая полчаса жаловалась на головную боль, и которая вылетела из кафе, стоило Эрику предложить ей чаще мерить давление.
Кэтрин, которая сейчас ждала его в их гостиничном номере, в четырёх стенах цвета охры.
Отпуск был его идеей – месяц назад им пришлось съехать с квартиры, которую они вместе снимали, и Кэтрин настаивала, чтобы они подождали, пока банк не одобрит заявку на ипотеку. Он же считал, что им стоит жить сегодняшним днём.
Он понял, что застыл посреди зала и что за ним кто-то наблюдает – из алькова, над входом в который висел венок, на него пристально смотрел мужчина с закатанными рукавами. Когда он встретился с Эриком взглядом, то опустил глаза и начал перебирать пачку бумаг.
В обычный вечер Эрик выбросил бы это из головы… но вечер уже перестал быть таковым.
Лампа под оранжевым абажуром не столько освещала альков, сколько отбрасывала тени на стены, бумаги и толстые, покрытые порослью седых волос руки.
– Здравствуйте, – сказал Эрик.
– Здравствуйте, сеньор. – Мужчина не поднял головы.
– Вы ведь тоже это видели, да? То, что произошло?
– Вы о чём, сеньор?
– О девушке, мужчине, кошельке и столике.
На этот раз он посмотрел Эрику прямо в лицо.
– Я хозяин этого заведения. Зовут Хосе. – Он замолчал, а затем между бакенбардами возникла улыбка, аккуратная, сухая. – Вы не знаете. И правда не знаете. Вы действительно зашли сюда по чистой случайности, не так ли?
– Что произошло с женщиной?
Владелец кафе потёр нижнюю губу.
– Впрочем, случайностей в жизни не бывает. Представьте, – сказал он, – что существует некий столик, простой деревянный столик у окна. Он всегда зарезервирован, за исключением одной недели в конце года. Представьте, что некая парочка – скажем, муж и жена или просто двое влюблённых – садится за него и наслаждается вечером. А теперь представьте, что, когда они встанут… – он смочил большой палец и перевернул лист бумаги, – …то превратятся друг для друга в незнакомцев.
Эрик подождал кульминации рассказа, а когда не дождался, сказал:
– Вы понимаете, насколько безумно это звучит?
– О да, сеньор. Но ведь вы сами спросили.
Эрик повернул голову и посмотрел на другой конец зала.
– Времени у вас не так много, – сказал владелец. – Три дня до Рождества, а после вам придётся ждать ещё год. Также нужно обсудить денежный вопрос…
– О чём это вы?
Снова сухая улыбка:
– Разве вы не хотите воспользоваться столиком, сеньор?
* * *
На следующий день, когда вечер растянул по городу сумерки, Эрик стоял под деревянной вывеской с надписью «Кондитерская Сан Гинес». Он однажды видел это место, на летних каникулах между третьим и четвёртым классом – по телевизору показывали старое здание к западу от Пуэрта-дель-Соль, «Врат солнца», с кирпичом и жёлтыми стенами, видавшими Пикассо, огнями ламп, похожими на светлячков, и дверью цвета бутылочного стекла.
– Вот, пожалуйста, – сказала Кэтрин. – Теперь ты доволен? Вот оно, твоё волшебство.
Дверь была той же, но, чтобы воздушный шар счастья лопнул, достаточно одного укола.
Зайдя в кондитерскую, они прошли мимо гитариста, вокруг которого собралась стайка молодых людей – некоторые сидели на стульях, некоторые на корточках на полу, голоса поднимались и опадали в такт переборам аккордов.
Она заказала кофе и чуррос. Стена, увешанная фотографиями знаменитых посетителей, привлекла её внимание:
– Смотри, Вивьен Ли, – сказала она, а затем стала рассуждать об «Унесённых ветром», о Митчелл, о классике американской литературы, об архетипе «южной красавицы», о Гейбле, архетипе, красавице.
На другом конце зала гитарист отпил из бокала красное вино, которое кто-то поднёс ему, и его пальцы ударили по струнам трескучим испанским боем.
– …меня вообще слушаешь, а? – сказала Кэтрин.
– Прости, – ответил Эрик. – Ты не могла бы повторить?
Она покачала головой.
– Я спросила, что ты думаешь о нашей комнате в гостинице? Этот желто-охристый цвет…
– Вот оно что. – Он криво улыбнулся. – Уже знаю, что ты скажешь дальше: первым делом в новой квартире нам будет нужно перекрасить стены.
– Нет. Нет, я собиралась сказать совсем не это. – Она провела пальцем по ободку кружки с кофе. – Ладно, не важно.
Разговоры о цвете стен и «южной красавице» – вот такой будет их дальнейшая жизнь?
Одна из девочек присвистнула и хлопнула гитариста по плечу.
– Арахнуэсский концерт, – сказал Эрик. – Я и не знал, что на него написана песня. Это произведение для гитары с оркестром, и, конечно же, он играет только адажио…
