Он бы истоптал её в порошок, будь у него силы, но в тот момент их хватило только на то, чтобы заплакать.
* * *
Издалека конюшни выглядели внушительно, как и всё в Оуэнбеге, но, стоило подойди ближе, рассыпались на побитые кирпичи, атрофировавшееся дерево и ржавчину на воротах, словно запустение заключило сделку с близорукостью и возникало лишь на расстоянии вытянутой руки.
Эйдан стоял, прислонившись к стене и сложив руки на груди. Дрозд – тот же самый, которого Шэй слышал раньше? – барабанил репризу, а в воздухе разносился запах палёной листвы.
– Я думал, мы пришли, чтобы встретиться с Патриком, – сказал Шэй.
– Он выехал в сторону Думы десять минут назад.
– В Думу?.. Почему?
Эйдан с усмешкой поджал губы:
– Потому что я его туда отправил.
– Отправили?
– О, всё просто. Я сказал ему, что у думских диверсантов, которых он ищет, через час назначена встреча в Полтаве. Ну вы знаете, в деревне сразу за границей.
– Зачем вы это сделали?
– Будет проще разобраться с ним там. Думцы избавятся от тела, чтобы избежать дипломатического инцидента. Они заметут за нас следы, Шэй.
– Проклятье, Эйдан! В сотый раз вам говорю: я не собираюсь его убивать.
– Считайте, что это план «Б». Полагаю, мы увидим, что случится, когда прибудем на место.
– Случится то, что крови не будет. Я с ним поговорю.
Эйдан снова изучающе посмотрел на него:
– А вы всё ещё идеалист. Возможно, в этом ваша слабость. Возможно, я поставил не на ту лошадку.
– Поставили на?..
– Объясню через час, в Полтаве.
– А вы сами не боитесь устроить дипломатический инцидент?
– Это крошечная приграничная деревенька. В худшем случае мы наткнёмся на патруль – и не забывайте, я говорю на их языке и знаю, что у них в головах.
– Точно… вы же родом из Думы, верно? Вы так хорошо скрываете свой акцент, что я и забыл.
– В этом и заключается разница между нами, – негромко сказал Эйдан. – Даже проведя десять лет на Красном холме, я не могу позволить себе забыть. Но я отвлёкся. Мы скажем патрульным, что напились и свернули не на ту дорогу. Учитывая, в каком вы сейчас состоянии, долго убеждать их не придётся. Меня больше волнуют головорезы, которых взял с собой Патрик.
«Теперь ещё и головорезы». Но внутренний голос напомнил Шэю, что Эйдан прав: военный советник действительно пытался его убить. «Почему я решил, что Патрик просто смирится со своей неудачей? Дело в той же самонадеянности, которая заставила меня убедить герцога избавиться от устройств дракири?»
– Ладно, – сказал Шэй. – Я поеду. Но помните – никакого кровопролития.
– Будем надеяться, что Патрик согласится. Джеймс!
Из стойл показался конюх – мужчина с бородой, на которой, казалось, осела ржавчина с ворот.
Эйдан сказал:
– Здравствуй, Джеймс. Нам нужны лошади.
Мужчина улыбнулся так широко, что можно было пересчитать все его оставшиеся зубы.
– Скольких вы здесь знаете? – шёпотом сказал Шэй.
– Когда я выяснил, что вы завели друзей, действовать пришлось быстро.
Эйдан выбрал двух скакунов: тёмно-рыжую кобылу и прекрасного вороного жеребца.
– Этот принадлежит герцогу. Его зовут Оникс. Он мне очень нравится.
* * *
Они поехали вдоль ручья по равнине; поросший щетиной кустарника косогор остался слева, лес – справа. Вода была похожа на стекло, в ней мало что отражалось кроме чистого неба цвета сидра и облаков, сгущавшихся на западе.
– Наш друг Патрик – военный советник, он знает схему патрулирования границы. Нам просто нужно следовать за ним. – Взмах руки в чёрной перчатке, и Эйдан указал на три смазанных тёмно-рыжих пятна на горизонте. Лошади. – Сложность заключается в том, чтобы нас не заметили они… по крайней мере, пока мы не углубимся на территорию Думы.
Тучи моргнули, заворчали, и кобыла Шэя заржала.
– Тише, девочка, – он прижался к её гриве и бросил взгляд назад. В десяти километрах на фоне первых бледных звёзд башня была похожа на свою сестру из книги Лены, не на часть неба, как раньше, а на продолжение земли, словно нечто огромное пыталось вырваться на свободу и вытянуло за собой недра.
Кобыла снова заржала.
– Угомоните свою лошадь, Шэй. Вы же не хотите, чтобы… Ну вот и всё. Они нас заметили.
Одна из тёмно-рыжих точек отделилась от группы. Расстояние выравнивало направление, из-за чего казалось, что всадник движется вправо, но это была иллюзия.
– Мы на равнине, Эшкрофт. Звук разносится. Едем в лес, нужно переждать.
Они припустили галопом, а рыжеватое пятно тем временем выросло до размеров подушечки большого пальца. Лес тоже приблизился и встал непроницаемой стеной, проросшей ветвями и кустарником.
Когда они наконец добрались до просвета между деревьями, Эйдан присвистнул.
– Можете начинать беспокоиться насчёт патрулей.
Дорога змейкой вилась между стволов – ровная, хорошо протоптанная, по ней могли свободно проехать три лошади с вооружёнными всадниками.
Шэй сказал:
– Будь я проклят, если по этой тропе не ходят часовые.
– Лес – наш единственный шанс стряхнуть хвост.
Эйдан прищурился на силуэты деревьев, затем на тёмно-рыжее пятно, которое к этому моменту уже превратилось в детский рисунок человека на лошади.
Они въехали на тропу.
Под копытами заскрипел гравий, и где-то в кронах деревьев сова объявила о наступлении ночи.
– Кажется, я вижу впереди свет, – сказал Шэй.
– Да… я тоже его вижу. Факелы.
– Возвращаемся.
Вместо ответа Эйдан направил своего жеребца влево, следуя по более узкой тропе в глубь леса.
Они выехали на поляну, в конце которой виднелись два наполовину обрушившихся сводчатых прохода, похожих на мёртвые муравейники. Они спешились и повели лошадей по поляне, под арки, в темноту.
– Шевелитесь, – сказал Эйдан. – И не ударьтесь головой.
Когда глаза Шэя привыкли к отсутствию света, из тени проступили причудливые образы – с одной стены к нему в безмолвном крике тянулось человеческое лицо с уховёрткой вместо языка, а на другой многоножка заползала в чью-то ноздрю – или вылезала из неё.
Его передёрнуло.
– Гаденькое капище, – сказал Эйдан.
– Думское?
– Нет, гораздо древнее. Я рад, что тех, кто это построил, уже нет. Общество, которое выблёвывает из себя такое, очевидно, находится на последних стадиях разложения.
