– Не я. Моя мать. Она была известной пейзажисткой.
Мимо них прошла милующаяся парочка, он – в зелёном бархатном жакете, она – в платье цвета красного вина.
– Я не пью, но могу сделать маленькое исключение в честь Равноденствия.
– Спасибо.
– Позвольте спросить, а вы сами пишете картины?
Она пожала плечами:
– Немного.
Шэй прислонился к столбу и сделал глоток.
– Что ж, хотя бы сахар мы изобрели раньше вас.
– Вообще-то у нас есть кое-что получше. – Лена что-то сказала на языке дракири, и старик протянул Шэю миску с коричневым порошком.
– Так я и думал. – Он снова чуточку отпил. – Вкусно. А это что за приспособление? – Он указал кружкой на середину площади.
– Карусель.
– Что-то научное?
– Вы, должно быть, шутите. На ней катаются. Она крутится.
– То есть снаружи должен стоять человек, чтобы её раскрутить?
– Ну в принципе можно побегать вокруг, потом запрыгнуть.
– Давайте попробуем.
– Мистер Эшкрофт, она же для детей.
Возможно, за него говорил алкоголь, но Шэй сказал:
– А я сейчас как раз чувствую себя ребёнком. Мы же на празднике, верно? Давайте дерзнём.
– Давайте, – сказал продавец грога.
В его глазах они, наверное, и правда были детьми.
Лена покачала головой:
– Не могу поверить, что соглашаюсь.
Они одновременно поставили свои кружки на деревянную стойку.
Бегать кругами по рыночной площади, полной зевак, было действительно странно, но стоило ему шагнуть на карусель, как всё вокруг растворилось в движении. Он посмотрел на Лену – чёрная волна её волос наконец распустилась и разметалась по воздуху. Мир кружился, синицы чирикали, и свет, жёлтый, холодный и таявший, играл между гирляндами.
Когда стойки с грогом вокруг них остановились, кто-то одобрительно свистнул, и несколько дракири захлопали в ладоши.
Лена отвесила изящный поклон и посмотрела на Шэя:
– Спасибо вам.
– За что?
– За то, что позволили мне почувствовать себя… – она шагнула на мостовую, покачнулась, и он поймал её за локоть, – …как дома. Вы знали, что я лишь наполовину дракири?
– Нет.
– Мама полюбила графа. Он умер, когда мне было четыре.
– Мои соболезнования.
– Я его почти не знала.
Они пересекли площадь, лавируя между парочек и стаек радостных ребятишек, и нырнули под бельевую верёвку, унизанную апельсинами бумажных фонариков.
– Куда мы направляемся теперь?
– Я обещала рассказать вам о Башне-близнеце.
– Обещали.
Переулок заканчивался четырехэтажным домом, простым на вид, с коричневыми стенами и пустыми глазницами окон. Она повела его по ступенькам внутрь.
– Пожалуйста, подождите секунду.
Она постучала в дверь; ей отворила женщина с серебристыми волосами, заплетёнными в две косы, которые доходили ей до пояса. Они перекинулись парой слов на языке дракири, и женщина снова исчезла, оставив дверь открытой.
– Она не пригласит нас внутрь? – спросил Шэй.
– Дракири не пускают незнакомцев под свою крышу.
Женщина вернулась с фолиантом в руках, который она молча передала Лене.
В конце коридора было окно, выходившее на задний двор, и Лена положила книгу на подоконник. За стеклом ветви деревьев играли с лучами солнца, посылая солнечных зайчиков резвиться на тыльной стороне её ладоней.
– Тамара – архивариус, мама когда-то брала у неё заказы на реставрацию. Этой книге две сотни лет; тогда наш народ ещё жил в Пангании.
– Мне очень жаль, – сказал Шэй.
– Чего жаль?
– Я имею в виду геноцид.
– Ну, мы все ещё живы. А вам нужно разучиться извиняться – в Оуэнбеге вам это может сослужить плохую службу.
Она пролистала книгу, пока не нашла иллюстрацию – равнина, посреди которой возвышалась протянувшаяся через всю страницу башня.
Шэй сказал:
– Выглядит знакомо.
– Не правда ли? Мы всегда ведём тщательные записи. Диаметр сооружения был девяноста метров, и нам удалось достичь высоты в триста тридцать, когда…
Она перевернула страницу, и на следующей иллюстрации башня была уже не одна.
Из горной гряды на дальней стороне равнины выступало нечто – жирный, чернильный столп.
– Видите ли, – сказала Лена, – мы считаем, что произошедшее случилось по двум причинам: из-за размеров башни и из-за антигравитационных свойств устройств, которые мы использовали при строительстве.
– О чём вы? Что это? Ваш народ построил вторую башню?
– Вторая башня возникла сама собой. За ночь. А затем…
Она снова перевернула страницу.
– Что это за чёрточки?
– Масштаб рисунка не позволяет показать их детально, мистер Эшкрофт. Но это дракири. Горящие люди.
В голове Шэя эхом отдались слова капитана: «Примерно триста. И, поговаривают, они собираются нахлобучить сверху ещё триста»… Вид заднего двора за окном представлял собой идиллию сельской жизни: полоса травы в тени дерева, скамья цвета осенних листьев, собака, слизывающая прохладу с лапы, но это ленивое послеполуденное спокойствие каким-то образом придавало правдоподобие рисунку в книге, словно мир умышленно принял умиротворённый вид, чтобы скрыть нечто ужасное.
– Теперь вы знаете, почему на стройке нет ни одного дракири, – сказала Лена.
– Почему же вы продали герцогу свои антигравитационные устройства?
– Мы ничего не продавали. – Она склонилась к нему. – Мы отдали их задаром, все, что у нас были.
– Потому что он угрожал вам…
– Нет. Потому что мы больше не хотим таскать дрикши. Мы хотим получить билет в ваше общество.
– Что было внутри той второй башни? Почему дракири сгорели?
– Она называется Башней-близнецом, и она – проход.
– Проход куда?
– В ад, наверное. Образно говоря. Видите ли, мистер Эшкрофт, что-то явилось через тот проход, но мы не знаем, что именно. Нам известно, что обе башни были уничтожены; можно лишь предположить, что главный инженер среагировал быстро и взорвал нашу. Были погибшие. Но что касается людей, участвовавших в этом кошмаре… У нас нет никаких сведений о выживших.
* * *
Мне бы хотелось так много тебе рассказать, столько историй, простых, и смешных, и печальных. Я ловлю себя на том, что вспоминаю что-то просто потому, что оно могло бы быть тебе интересно. И хотя время – песок, порой я теряю бдительность и во мне вспыхивает надежда: что я вернусь домой и расскажу тебе о чём-то.
