Мокрый и уставший ввалился в штаб поздно вечером, а там «портянка» из Генштаба: приказано забирать только людей, прошедших переподготовку, и годных, по состоянию здоровья, для службы в частях особого назначения. Это – нормально, доходяг было довольно много, а толку от них было мало. Артиллерию и танки все оставить на месте. Разрешили забрать только стрелковое вооружение, присланное ранее для комплектации еще четырех дивизий. Вот фиг им, а не мои М14, заберу все, включая те, которые изготовил «Арсенал», и погрузил на три «самотопа». Распорядился перегнать на Комендантский аэродром все имевшиеся в наличии самолеты и вывезти максимальное количество установок и снарядов к ним. Написал об этом директору «Арсенала» и попросил ускорить отправку судов в Кобону. В конце «портянки» стоял значок, обозначавший, что предстоит получить личные указания непосредственно в Москве. Поэтому, переодевшись в сухое и поужинав, выехал в Выстав, и в четыре утра предстал перед светлыми очами генерала армии Василевского.
– Оперативно! Вот так и требовалось действовать с самого начала. Но вызывал вас не я, сейчас уточню, подождите в приемной.
Через десять минут мы тронулись в Кремль. Там мне досталось за «партизанщину», и мне показали стопку присланных на меня «закладных записок», автором которых был небезызвестный генерал армии. Но так как рядом со мной стоял «соавтор», то я предъявил подписанные им приказы на все проведенные операции.
– Товарищ Сталин, войскам требовались тренировки на слаженность и взаимодействие с другими соединениями фронта. Так как нас ограничили в определении района операций, то взаимодействовали только с 54-й армией. Наладить связь с 8-й, частично, не удалось. Со штабом армии связь была налажена, а со всеми действующими дивизиями ее установить не удалось. Тем более что мы исполняли роль резерва и третьего эшелона, и должны были вводиться в бой после захвата рубежей Синявино – Келколово – Мга. Поставленную генералом Василевским задачу: не допустить переброски в район прорыва 96-й, 207-й и 212-й дивизий немцев, армия выполнила. Причем две последние дивизии были фактически разгромлены в котле под Виняголово, что существенно ослабило сопротивление противника на рубежах прорыва. Особенно в Вороново. В последующих боях не принимала участия 5-я горнострелковая дивизия немцев. Скорее всего, она была передислоцирована на юг, чтобы прикрыть направление на Чудово.
– Товарищ Василевский! Почему вы действовали через голову командующего фронтом? Там жалобы и на вас есть.
– Чтобы не отвлекать его от задачи по деблокаде 2-й Ударной. Тем не менее ему это не помогло. Комиссар Соколов действовал в основном силами одного батальона, плюс армейская или дивизионная разведрота. Все операции носили местный характер. В результате 54-я армия существенно улучшила свои позиции, плюс через ее порядки выведено более 12 с половиной тысяч человек личного состава 2-й Ударной армии. Почти полнокровная дивизия. Установлено, что 18-я армия готовится оставить Киришский выступ и подготавливает тыловой укрепрайон по реке Кусинка, строительство которого мы существенно приостановили. Активность 54-й, с помощью батальонов Соколова…
– Мерецков на мое имя прислал докладную, что не может нести ответственность за операцию 8-й армии, начатую без его приказа.
– Приказ 8-й армии перейти в наступление, действительно, передал я, товарищ Сталин, так как комиссар Соколов и полковник Сергеев подготовили участок ввода 7-й гвардейской танковой бригады полковника Шнейдера, очистив его от противотанковых средств. Другого места для ввода танков на этом участке фронта не было, правда, Соколов, в середине дня, сумел обойти Апраксинский противотанковый ров и успешно использовал танки в районе Мги.
– Как вам удалось это сделать? – обратился ко мне Сталин.
– В районе Лагерского ручья ров заканчивается. Вороново мы взяли, обойдя его с тыла и используя ров как естественную преграду, для расположения на его бровках артиллерии и гранатометчиков с дальнобойными РПГ-16. Оказавшись в огневом мешке, немцы оставили Вороново и отошли в Поречье, где вновь попали в мешок и были уничтожены. Это создало предпосылку для флангового удара по Мишкино, взять которое с ходу 8-я армия не смогла. Прорыв состоялся, и 4-й гвардейский корпус двинулся вперед, но его повернули на Эстонский поселок и к Синявино, оставив возможность двум моим дивизиям действовать на направлении Мги. Мы были уже на подступах к ней. Предпосылки к взятию Мги появились в 11.30, но я предпочел дождаться начала выгрузки войск противника на станции. Когда противник появился там в большом количестве, мы туда направили шесть наших тележек с двенадцатью тоннами взрывчатки и накрыли станцию эРэСами.
– Откуда у вас столько эРэСов? – Верховный показал мне мой же расход боеприпасов. Это – обязательная «бумажка», пересылаемая нами в ГАУ, чтобы оно пополнило наши запасы.
– В течение июня – начала июля на полигоне Ржевка нами и ГАУ РККА была испытана установка М14, которая была рекомендована к массовому производству, так как удовлетворяет требованиям по мобильности, скрытности применения, точности и эффективности огня. Заводом «Арсенал» эти установки освоены в производстве, так как созданы на основе лафетов наиболее распространенной противотанковой пушки 53-К-37, «сорокапятки», которую они выпускают. Имеют 12 или 16 стволов, собранных в пакет, и площадь рассеивания меньше, чем у установок БМ13 и БМ31. У меня есть вопрос, товарищ Сталин. Я приказал все эти установки не сдавать, а грузить и вывозить на новое место формирования, так как мы еще не закончили войсковые испытания первой серии, а их производство освоено пока только в Ленинграде.
– Почему не закончили?
– Не вся партия снарядов, оговоренная условиями, расстреляна, и районы стрельб не осмотрены инспекторами ГАУ, там еще идут бои и ведется разминирование местности. Но отказов выявлено не было, и именно эти установки сыграли решающую роль при штурме Гонтовой Липки, Мги и рощи Круглой.
– «Свое добро карман не тянет», так, что ли, товарищ Соколов? Поезда пойдут на юг литерными, выделить платформы не имеем возможности.
– Разместим, товарищ Сталин. Жалко бросать, они в степях ой как пригодятся.
– Судя по всему, использовать их придется в горах.
– Они легкие и разбираются, возможна переброска их с помощью вьюков. Настолько изменилась обстановка?
– Значительно, а мы тут вынуждены ваши заскоки разбирать. Впрочем, победителей не судят. До Невы первыми дошли части ваших дивизий. Танки вывезли?
– Да, товарищ Сталин, танки в Назии, встали под погрузку. Один танк лишился хода. Его насыпь не выдержала. Он почти 60 тонн весит. Съехал в речку, затопили моторное отделение.
– А что так? Не проверили мосты?
– Дождь, товарищ Сталин, просто ливень, размыло предмостье, как только сошли с моста, так и пошли крениться. Предмостье съехало в ручей, танк за ним.
– Так это же хорошо, товарищ комиссар! Значит, по нашим дорогам они не ходоки. И как вам танк, товарищ Соколов?
– Большой, красивый. Орудие отличное. Вот только опоздали они с ним на один год, один месяц, одиннадцать дней и девятнадцать с половиной часов.
