Еще одной причиной, почему я хотел сохранить звание НКВД, было то обстоятельство, что моим непосредственным начальником станет товарищ Мерецков, лицо несколько неоднозначное в истории РККА, архивно-следственное дело № 981 697 в отношении которого было уничтожено 25 января 1955 года на основании указания ЦК КПСС и распоряжения председателя КГБ при СМ СССР И. А. Серова, вследствие чего большинство подробностей дела неизвестны… Но по показаниям 18 человек он был участником небезызвестного заговора, и не рядовым. Так как придется вершить дела, расходящиеся со штатным расписанием, утвержденным именно товарищем Мерецковым, в бытность его начальником Генерального штаба, то проще выглядеть в его глазах ставленником товарища Берии, чем неизвестным старшиной пограничной службы. В пакете мной был обнаружен приказ, в котором рукой Сталина вычеркнуты слова «генерал-лейтенант» и вписаны «комиссар III ранга госбезопасности».
Из Кремля отзвонился Судоплатову, чтобы уведомить его о переменах.
– Я – в курсе, что тебя забирают в армию.
– Не совсем, я пока в штате, и прохожу по НКВД. У меня просьба: можешь ко мне временно командировать 15–20 инструкторов из нашей школы в Кратове?
– А зачем?
– Ну, мне задачу поставили сформировать «Ударную» армию, так что без них сделать это будет проблематично, особенно учитывая отведенные сроки. Я ж тебе своих давал в свое время, они, кстати, так до сих пор у тебя служат. Долг – платежом красен, Павел Анатольевич.
– Вот ты вечно так, как еврей, долги вспоминаешь! Куда направлять?
– В Назию, на Волховский фронт, в распоряжение командующего 2-й Ударной армии комиссара III ранга Соколова.
– С тебя причитается! Растешь!
– Падать больнее будет, сроки даны абсолютно нереальные.
– «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!» Направлю твоих же, плюс своих подброшу, но с возвратом! Договорились?
– Крохобор! Договорились.
После этого я направился в автомобильное управление Ставки и поинтересовался: имеется ли в парке Ставки автовзвод 2-й Ударной. Как водится, такое подразделение имелось в количестве двух водителей двух автомобилей ГаЗ-64 и Dodge WC-53, так что обзавелся персональным автотранспортом, так как я теперь не мог звонить в управление транспортом НКВД и требовать себе машину. Затем состоялся довольно длинный разговор с супругой. Дело заключалось в том, что проживать в гостинице «Москва» постоянно она не могла. Это я выяснил у администратора сразу. Администраторы лично номера не распределяли, командовал этим Кремль. Я же «лопухнулся» и с «вершителями судеб» об этом не договорился. Поэтому перевез Святославу в Кратово и решил этот вопрос пока таким образом, порекомендовав ей найти жилье в округе. Телефон там был, поэтому она всегда могла вызвать себе любую из тех машин, которые стояли в парке Ставки. Соответствующие слова, типа: «Сим-сим, откройся», ей были предоставлены. И, хотя большинство командующих армиями возили свои семьи с собой, я не рискнул брать в Назию, где будет находиться штаб армии, беременную супругу. Фронт проходил в шести километрах от штаба армии.
Еще одно действо пришлось совершать уже утром, в отделе снабжения и формирования НКО выбивать себе, любимому, штабной самолет и истребители прикрытия. Это был «цирк» несколько похлеще, чем разговоры с Пашей или подполковником-транспортником. Дескать, всё выдавали, ищите, он на балансе армии. Я поманил пальцем подполковника и на ухо ему сказал:
– Вы в курсе, где сейчас находится 2-я Ударная?
– Нет, а что?
– Вчера из-за того, что ее не могут вытащить из окружения, снят командующий фронтом. Мне нужно срочно попасть туда, где решается судьба моей армии. Вы меня поняли?
– Понял, товарищ командующий!
Он пошептался о чем-то с начальником отдела, генерал-майором интендантской службы, который нехотя встал из-за стола и подошел ко мне.
– Здравия желаю, товарищ комиссар госбезопасности. Видите ли, за 2-й Ударной армией числится целый транспортный полк, 844-й ОТрАП. Ваш самолет – там. Связывайтесь с ними, вызывайте их в Москву, через Центральный аэродром. Мы такими поставками не занимаемся, летчиков мы вам предоставить не можем.
– А самолет?
– А что самолет?
– Я звонил по этому поводу начальнику ВВС Волховского фронта. Самолет командующего 2-й Ударной сгорел при штурмовке аэродрома в Глутно, в составе 844-го полка сейчас шесть машин из 42, которые обеспечивают снабжение окруженной армии. Выделить машину он не может, приказ Верховного. Ждет пополнения, которое не получает. Ссылается на то, что его заявка не выполняется уже четыре месяца. Она подана от Ленинградского фронта, Волховский выделен только вчера.
– Ну, давайте посмотрим заявки Ленфронта. – Он поманил рукой еще одного интенданта, и тот зашуршал бумажками.
Заявка, естественно, нашлась. С этого момента тугое колесо снабжения скрипнуло и тяжело поехало вперед. Еще несколько звонков и, наконец:
– Товарищ комиссар, езжайте во Внуково, в третий авиатранспортный полк. Там стоят самолеты, предназначенные для вашей армии.
Совсем другое дело! Это правда, совершенно в другой стороне, и заехать узнать, как устроилась супруга, невозможно, но не беда, она у меня боевая, справится. Во Внуково оказались только транспортные самолеты. Истребителей не было, совсем. И черт с ними. Мне командир этого полка, кстати, полк ГВФ, занимался перевозками в Ленинград и перегоном самолетов для Ленфронта, сразу рекомендовал брать Dakota Мк I, а не Ли-2. Я сдуру согласился. Оформили бумаги, выделили экипаж, но меня не выпускают! Нет бортового вооружения, поэтому полет без сопровождения невозможен. Час от часу не легче!
– Гриша! Ты на хрена мне сорвал вылет? – сказал я после этого командиру полка капитану Григорию Тарану.
– Сейчас решим, тащ комиссар, щас решим! – схватился за телефонную трубку, бесконечно повторял какую-то абракадабру из позывных, затем говорил с каким-то Валей.
– Все, товарищ комиссар, щас будет сопровождение. Идите к самолету, они долго ждать не могут. – А сам рукой крутил в воздухе, показывая экипажу, чтобы те заводились.
Последние метры пришлось пробежать, чтобы летчики успели взлететь за появившимися в небе Як-7-ми. Дальше полет проходил без особых приключений, не так, как в предыдущий раз. Сели в Глутно, там сумел перехватить машину и добрался до штаба фронта на улицу Новгородскую, 28. Кабинет командующего находился на втором, верхнем этаже здания. Глупость какая! Но бог с ним, его здание, ему и выбирать. У него какое-то совещание, поэтому я входить отказался, вместе с адъютантом пил чай. В той комнате довольно бурно обсуждали завтрашнее наступление с целью освободить проход для вывода частей 2-й ударной и остальных войск из котла. Я же имел совершенно другую задачу, и вмешиваться в обсуждение мне не хотелось, совсем. Из разговора со Сталиным я знал, что сил и средств для этого у Волховского и Ленинградского фронтов нет. Мне было отдельно указано, что моей задачей является скорейшее восстановление армии, а не ее спасение. Во время обсуждения моего назначения Сталин сказал, что выводимые части измотаны, не имеют боеприпасов и запасов продовольствия длительное время, люди истощены и нуждаются в длительном отдыхе. Приказа на снятие с должности Власова не было. Так что надобности в моем появлении на совещании не было никакой. Звучит жестко, я прекрасно понимал это, но это – война, а не маневры.
