– То есть вы считаете так же, как наш Генеральный штаб, что Холм-Жирковская группировка важна и необходимо держать в почти готовом мешке почти две армии и большое количество партизан.
– Да, товарищ Сталин. Важно, как это сделано у нас под Гродно, обезопасить плацдарм от глубоких прорывов немцев, за счет минирования важнейших подступов к ключевым участкам базирования, и усилить противотанковую оборону участков. С этим есть определенные проблемы. Требуется решить вопрос с руководством второго отдела НКВД не выводить с этого участка батальон Осназ подполковника Прохорова. Они помогут с оборудованием опорных противотанковых пунктов у баз базирования. Плюс требуется изменить конфигурацию противотанковых узлов обороны фронта, и массово применять заманивающие орудия. Тем более что новые стволы для 53-К туда уже поступили в некотором количестве. Без доработки и укрепления позиций там не обойтись. О причинах этой ситуации я уже говорил, но их мгновенно не исправить. Придется выкручиваться. Так что мне бы хотелось как можно быстрее вернуться на место, там еще очень много дел предстоит.
– Мы подумаем, где вас будет лучше использовать, – загадочно ответил Сталин, но так и не сказал об альтернативных вариантах.
Секретарь Сталина протянул мне конверт после выхода из кабинета, там лежало направление в гостиницу «Москва». Я-то собирался пройти на Лубянку и там найти машину, чтобы доехать до Кратово. С Жуковым мы расстались достаточно «холодно», отдали друг другу честь. Руки он, как старший по званию, не подал. Оно и понятно: оба будущих маршала сделали все возможное, чтобы у меня ничего не получилось под Белым, ибо «придумали» это не они явно. Немецкий «Ржевский выступ» – это что-то вроде грыжи, или еще более неудобного заболевания, на стыке двух фронтов. И если бы у меня пошло все, как надо, то встал бы вопрос о «неполном служебном соответствии». А так у обоих теперь отговорка есть: ведь у него тоже не получилось! Бог с ними! Прав был Судоплатов, зря я влез в эту московскую кухню, но, вспоминая осень 41-го, когда два месяца сидели без поставок чего бы то ни было, повторять это снова – не хотелось. А лето 42-го, по масштабам поражений, мало чем отличалось от 41-го года. К тому же резко снизилась устойчивость войск, чего не было летом 41-го. Часть вины за это лежит и на решениях Генштаба, решивших, что основными тактическими единицами на поле боя будут стрелковая дивизия и танковая бригада.
В Москве я третий раз за последнее время, до этого случая жил в Кратово в санатории НКВД, где находилась школа и полигон войск Особой группы. Несмотря на обилие войск и военнослужащих, проходным двором столица не стала. Не имея пропуска, передвигаться по ней невозможно. Очень много патрулей, как в центре, так и в остальных районах. Как действующий командир войск Особой группы НКВД, я имел пропуск в центральную часть города, поэтому, получив предписание на поселение, через Александровский садик вышел к самой гостинице. Это – совсем рядом от Кремля. Бывший «Гранд-Отель» или гостиница «Московская», в ресторане которой некогда выступал Шаляпин. Но меня в те годы не было, поэтому слабо представляю себе оперного певца в роли ресторанного шансонье. Да и ужинать, когда в зале кто-то поет басом: «Из-за острова на стрежень…», скорее всего, не так уж и приятно. Кстати, об ужине! Завтракать – я завтракал. После этого выпил пару кружек чая в самолете, и всё. А в кармане денег нет, от слова «совсем». Выручил денежный аттестат, довольно бесполезная бумажка, которая хранилась в Москве, вместе с другими документами, типа удостоверения личности, пропусков и тому подобное. При каждом воинском соединении существовало отделение сберегательного банка. Все денежное довольствие поступало на личный счет военнослужащего. Предъявив аттестат и свое удостоверение в любом отделении «Сбербанка», он, военнослужащий, мог получить свои деньги в любой точке СССР. Многие фронтовики высылали эти аттестаты женам и родителям. Иногда и «невестам». Некоторые из которых занимались сбором этих документов целенаправленно. Так как «Гранд-Отель» постоянно принимал под своей крышей фронтовиков, у которых в обычной жизни надобности в деньгах просто не существовало, то чуть в стороне от «reception» находилось окошечко «Сбербанка», где дама, с заспанным, но приветливым лицом, довольно быстро осуществила выдачу мне денежных знаков. Честно говоря, я видел их впервые и реальной их стоимости просто не представлял. Поэтому спросил ее о ценах, чтобы поесть.
– Согласно вашему продовольственному аттестату вам будет предоставлено питание по первой категории, но только в нашей гостинице, товарищ гвардии старший майор. «Ваши» обычно ходят питаться к себе, на Лубянку. Кроме этого, вы можете воспользоваться коммерческими ресторанами, расположенными в левом и правом крыле на первом и втором этажах гостиницы. Обычно наши постояльцы ночью ходят напротив, в гостиницу «Метрополь». Там в ресторане музыка и танцы до утра, до пяти. Цен я там не знаю, но многие хвалят. У нас в это время музыки нет, ужин, без крепких напитков, от пяти до пятнадцати червонцев.
– Дорого!
– Конечно, дорого. Нам такое не по карману. Но вы же генерал. Сходите к соседям, там всегда много народа.
– Спасибо!
«Фронтовиком» я не выглядел: никаких наград у меня просто нет, только значок «Гвардия». Форма – новенькая, чистенькая, типичный «тыловик». Она здесь в Москве лежит, на Центральном аэродроме, где для «нас» существует собственная «камера хранения», потому что не всегда в подобающем виде нас доставляют в Москву из тылов противника.
Поднявшись на лифте на 11-й этаж, там располагались «апартаменты» для лиц начальствующего состава РККА и НКВД, с помощью дежурного по этажу, чему я был сильно удивлен, так как у молодого человека – явно призывной возраст, но тем не менее работает консьержем, добрался до «своего» номера. На мои вопросы о том, где и как можно поесть, тот ответил, что раньше на этаже существовал буфет, более того, «спецбуфет», работавший круглосуточно, ибо простых смертных на этом этаже не бывает. Но после неожиданного визита сюда замначальника ГПУ армейского комиссара II ранга Щербакова в разгар небольшой пьянки, учиненной «некоторыми ответственными товарищами», буфет закрыли, и в коммерческих ресторанчиках, внизу, больше фронтовых 100 граммов не наливают. Остальное – только «своим» и по «специальной цене», поэтому все уходят ужинать в «Метрополь». Там живут союзные миссии, для которых Щербаков «не указ», а цены – одинаковые. В связи с этим обстоятельством и отсутствием посетителей, сейчас в буфетах, кроме холодных закусок, дорогих, ничего нет. В общем, если хотите горячий ужин, то придется идти через площадь Свердлова. Ненавязчивый советский сервис от «белобилетников». Пришлось тащиться через площадь.
Там – много машин, в которых скучали водители, несколько грузовиков и автобусов, ожидающих «товарищей командиров». Два огромных зала, набитых офицерами в польской форме, кажется, что они единственные наши «союзники», несколько офицеров и уоррент-офицеров из Англии и довольно большая команда «главных снабженцев» – американцев. Неожиданно много девушек-москвичек, несколько шумных компаний наших летчиков, два оркестра, исполняющих даже Глена Миллера, «At last», и, заставлявших зал плакать, «We’ll meet again». И неплохих чечеточников, мужчину и девушку, исполнявших «Коротышку Джорджа». Наши изредка заказывали «Одессита Мишку» и «Синий платочек». Прозвучал и «Осенний вальс», но и песню чуть растянули, напирая на голос, да и не слушали ее в этом зале. «Booggie Woogie forever!» Людей со щитом и мечом на рукаве здесь не видно, они есть, скорее всего, но их не видно. Поэтому ко мне пристал вначале поляк подвыпивший, а затем довольно крепко накачавшийся «ас» из ПВО Москвы. Дескать, нечего подглядывать, люди отдыхают после «боевой работы».
