Переправились еще по льду, выбрав снежную ночь в районе между Мельниками и Шабанами, это совсем недалеко от тех мест, где находился лагерь школы. Нагружены все были очень тяжело: впереди весна, поэтому снабжаться со старых баз будет невозможно. Командование интересуют перевозки по дороге Сувалки – Гродно и перенос действий на территорию противника. Сейчас, в двадцать первом веке, на этих местах – девственный лес, красотища! В вот тогда Сувалкинский выступ малозаселенным районом не считался. Хуторов – что грязи, да еще на всех сидят только немцы, даже поляков они оттуда выселили, еще в 39-м. С питанием и проживанием могут возникнуть некоторые проблемы, так что основную базу сделаем на «своей» территории, не переходя «старую границу». Южнее пущи – несколько деревень, в одной из них есть связники. Ну, а там начнем бить тропу на ту сторону, в Пруссию. В лесу довольно много снега, уже хрупкого и громкого. Землянки пока не роем, ночуем в шалашах, наблюдаем за бывшей границей, дело привычное. Лишь через четыре дня связники оставили у километрового столба небольшую записку: помочь они мало чем могут, в Игорках, на бывшем погранпосту, около 20 полицаев, в Горачках – еще десять, выставленных там после того, как здесь прошло две роты наших лыжников два месяца назад. Благо что от Немана отошли недалеко, на той стороне группу ожидал один из батальонов. Погранпост атаковали ночью, так как от местных мы знали, что эти ребята поучаствовали в уничтожении трех местечек, то пощады никому не было. Но задание Центра было не выполнено: Августовский лес для постоянной дислокации абсолютно не подходит, там слишком много дорог, прямые просеки пересекают весь массив, деля его на небольшие участки. Мы провели картографирование трех участков и отправили в Москву несколько захваченных крупномасштабных карт. Те карты, которыми пользовались в СССР, безнадежно устарели, по нашим сведениям, и по немецким картам, была проведена корректура имеющихся, что, скорее всего, пригодится при начале наступления, до которого ой как не скоро! На единственном месте, где теоретически можно было создать базу, заложили небольшой замаскированный бункер. Выслали разведку в гражданской форме одежды просмотреть ближайшие к базе места, а заодно выяснить у связников: как можно добыть аусвайсы для этой местности. Сам я отошел вместе с батальоном на правый берег, и несколько недель мы готовили там переправочные средства, так как лед вот-вот сойдет, а требуется поддерживать остающихся на базе людей.
База отлично прошла «проверку»: немцы и полицаи прочесали лес, но бункер не обнаружили. По готовности переправы перебросили туда еще шесть человек, которые разместились уже в новом месте, северо-западнее, и взяли под наблюдение еще две дороги. И только третья группа сумела добраться до точки, откуда можно было видеть «железку», благо что немцы сами расчистили ее с обеих сторон, так чтобы на сто метров можно было видеть: кто и что. Охраняли эту дорогу очень серьезно. В общем, провозились более полутора месяцев, но три «закладки» с тремя небольшими гарнизонами сумели создать. Благо что остальная боевая часть бригады старательно шумела в других местах, отвлекая немцев и полицаев от этой операции.
В середине мая поступил приказ мне прибыть на базу, причину не указывали. На месте узнал, что из Москвы «выяснять обстоятельства» прилетела целая «группа товарищей», как из ЦШПД, так и из НКВД. Доставляли эту делегацию несколькими бортами, так как «складывать яйца в одну корзину» всем страшновато. Но «разлетавшиеся» самолеты из Центра вызвали неадекватную реакцию у генерала фон дем Баха, к тому же бригада в день наносила от двух до шести ударов, основная часть которых приходилась на полицейские участки и две железные дороги. Вновь начались налеты авиации, попытки проникнуть на нашу территорию, прощупать бреши в нашей обороне. Обстановка накалилась, войск противника вокруг нашего района скопилось немало. Немцы подтягивали танки и артиллерию, готовились наступать по всем правилам военного искусства. Но за зиму мы существенно расширили обороняемый район, и шоссе Гродно – Радунь немцы использовать не могли. Станция Езеры была отрезана от железной дороги Гродно – Лида, и повторить зимнюю атаку у немцев возможности не было, без серьезных восстановительных работ.
Я прибыл на основную базу с тремя разведчиками, остальной личный состав батальона находился вне кольца окружения. По плану обороны четыре батальона всегда находились за охраняемым периметром, чтобы в случае необходимости ударить из тех мест, где противник меньше всего их ожидает. В первую очередь меня направили, ну якобы, «на комиссию», фактически на допрос. Сижу, отвечаю на вопросы следователя, которому с ходу задаю кучу вопросов: в чем меня таком пытаются обвинить, и почему я должен отвечать на глупые вопросы, тогда как я, со своей стороны, выполнил приказание сдать командование товарищу Иванову. Он теперь командир бригады, а я – умываю руки. Я действовал на основании имеющихся у меня на руках документов.
– Вы штатное расписание бригады на сентябрь 1941 года видели?
– Видел.
– Там есть должность «комиссар бригады»?
– Нет, такой должности там не значится, но существует Указ Президиума…
– Указ касается воинских подразделений РККА, там ясно, черным по белому написано это. Мы создавали бригаду по другим штатам, довоенным, где такой должности предусмотрено не было, бригада создана без участия каких-либо органов РККА, на добровольных началах. Никаких указаний на ее создание я не получал. Это была моя инициатива, и я ее воплотил в жизнь.
– Всякая инициатива может быть наказуема…
– Вы не отговаривайтесь, товарищ следователь, штат бригады утвержден наркомом внутренних дел, подписан им. Центральный Штаб партизанского движения никакого отношения к созданию и функционированию бригады не имеет, и вдруг я на аэродроме узнаю, что «к нам едет ревизор». Ни я, ни наш наркомат его сюда не назначал, о чем ему и было сказано. Было сделано несколько предложений, как ему войти в строй, вот протоколы его допросов, после того, как он отказался занимать другие должности, которые ему предложили. Я этого человека не знаю и имел все основания отказать ему в доверии.
– Но партия направила его на эту должность.
– Этой должности в бригаде не существует. Я ему предложил, что он будет проживать в бригаде, в отдельной землянке с вывеской «Представитель ЦШПД», он отказался. Он хотел занять место комиссара и влиять на боевую деятельность. Как командир гвардейской отдельной бригады особого назначения я допустить двоевластия во вверенном мне соединении не мог, поэтому отправил его под арест, возбудил уголовное дело об отказе от вооруженной борьбы с немецкими захватчиками и отправил его в тыл вместе с этими протоколами. Но, вместо того чтобы заниматься им, начали заниматься мной: отстранили от командования, а теперь еще и на допрос вызвали.
– Это не допрос, а дознание.
– Здесь обсуждать нечего: воинского звания данный гражданин не имеет, опыта действий в тылу противника – тоже. Получать этот опыт у старших товарищей он не захотел. По штату имеется должность заместителя командира бригады по политическому воспитанию, на которой находится человек, который помогал ее создавать, снабдил ее необходимым вооружением, предоставил эту базу для функционирования бригады. Снимать его не за что, со своими обязанностями он успешно справляется. На этом вопросе я поставил точку и обсуждать здесь больше нечего.
