* Информация об указанной машинке и конечных изделий, к которым мы будем стремиться — в приложении.
34
За всеми этими заботами прошла и осень, и зима, и даже уже половина весны.
Опытным путём удалось рассчитать, что мельница моя должна быть больше раза, примерно, в два. Сперва думала, что придётся делать её ещё габаритнее. Однако, освоенные мною два простейших элемента из науки вязания салфеток (я про столбик с накидом и столбик без накида) и первый опыт плетения пары кругов, натолкнули меня на мысль о том, что для моей цели шнурок просто надо плести не из четырёх, а, допустим, из восьми петель. В общем, мельницу опять нужно было дорабатывать, добавляя в механизм крючков.
Наступала весна. Пора было уже на что-то решаться. И, как обычно, сделать решительный шаг мне помог случай. Даже не знаю, как и рассказывать.
В общем, ясным весенним днём я снова выпросилась с Афанасием в город. В принципе, расходный материал по моей просьбе кучер обычно покупал уже и привозил без моего непосредственного участия. Но тут был особый случай — требовалось у знакомого мастера заказать изготовление вязальных крючков нужной толщины. Поэтому, я решила ехать сама.
Как вы понимаете, гонять карету ради одной меня — никто не будет, поэтому, мои вылазки совершались по мере необходимости что-либо отвезти в Тулу, либо наоборот — приобрести для дома. В этот раз ехали передать какие-то бумаги поверенному Щербаковых, на ярмарку — что-то там требовалось Афанасию присмотреть для конюшни, ну и я в довесок.
Ходить с кучером по хозяйственным делам мне было так же "интересно", как и ему по моим тряпочным вопросам. Поэтому, по приезде на ярмарку, я осталась дожидаться его в карете. Приготовившись скучно ждать час — не меньше — наверняка зависнет в рядах со всякими бубенчиками-колокольчиками, устроилась у окошка.
Имея отменный от природы музыкальный слух, Афанасий мог долго ковыряться в лошадиных побрякушках, выбирая наиболее интересное созвучие. (В вопросе охорашивания своих любимых лошадок здоровенный мужик был так же неудержим, как красотка в лавке со шпильками, ленточками и косметикой.) Хозяин тоже любил отличаться от других в этом затейливом средстве оповещения о своём приезде, поэтому, зная хороший вкус нашего народного певца, доверял выбор в этом деле ему.
Использовать колокольчики, кстати, к тому моменту уже запретили — чтобы обычных граждан не путать с почтовой службой — ну вот особо увлечённые любители и отрывались на бубенцах, из которых составляли целые ожерелья для лошадок, тщательно подбирая созвучие. Так, чтобы люди издалека заслышав приметный звон, говорили, например: "Ну это не иначе Щербако-овы едут".
Разглядывая проходящий мимо нарядно разодетый народ, пробегающих горластых мальчишек-посыльных и завсегдатаев кабачка, у которого мы "припарковались", я уже почти успела пожалеть о том, что не пошла вместе с нашим "музыкальным" дядькой — всё какое-никакое развлечение было бы — как совсем рядом с улицы донёсся женский плач. Да такой горький и обречённый, что я сама не заметила, как оказалась на мостовой, с колотящимся сердцем выглядывая источник этого неприкрытого горя.
Плакали в голос две женщины у того самого кабачка. Точнее совсем молодая девушка и более взрослая тётка, точно раза в два старше первой. Как потом оказалось, это были мать и дочь. Упав на колени они, глотая слёзы, умоляли не разлучать их двух каких-то важных мужиков.
Я напряжённо вслушивалась в доносившийся разговор, точнее даже, возбуждённый спор мужчин и не верила собственным ушам. У меня просто не получалось верить. Дело в том, что я никогда в жизни не видела, как….. продают людей?!
В голове зазвенело от этой мысли. Руки, ноги, лицо похолодели и пошли колкими иголками.
Да, я отдавала себе отчёт, в какую эпоху попала. И помнила из курса истории, что крепостное право пока всё ещё существует. И уже почти год жила бок о бок с этими самыми крепостными. И совершенно логично было бы понимать, что раз эти люди — собственность (Страшно звучит. Правда?), то их могут покупать и продавать. Но увидеть этот отвратительный процесс собственными глазами?!
Я, погрузившись в свои заботы, просто не думала до сих пор об этом. А теперь с размаху ткнулась лицом прямо во всю неприглядную реальность местной бытности. Бытности! Понимаете? Никто ведь, кроме меня даже ухом не повёл. Все вокруг считали это нормальным! Я абсолютно оказалась к этому не готова.
А тем временем толстый бородатый помещик, судя по не слишком дорогой одежде — средней руки, возмущённо отбрыкивался от приобретения одной из женщин. Кажется, младшей.
— Да не нужна мне девка, любезный! Зачем вы только её сюда притащили?! Мы с вами так не договаривались! — надувшись от негодования громко выговаривал он, — Сказано было — кухарка, да по дому прислуга — вот старшая и сойдёт. А девку-то кормить-поить надо! Да и замуж выдавать! Да и делать, поди, ничего не умеет — вон только слёзы лить!
— Что вы, уважаемый! Девка-то какая складная! Да и рукодельная не по годам! — по тем же самым, видимо, причинам, что первый не хотел брать нежданный "довесок" — второй — такой же толстый и бородатый — отчаянно пытался сплавить молодую крестьянку, изо всех сил нахваливая "товар".
— А я вам отвечаю, что нет, милейший! Уговор был на одну!
— Да всего же пять рублей прошу!
— И даром я себе это ярмо на шею не повешу!
А мать и дочь уже просто скулили, понимая всю беспросветность своего положения, крепко обнявшись в сторонке. Я только переводила полные ужаса глаза с них на мужиков.
— Ладно! Ваша взяла. — недовольно насупившись согласился второй.
Женщины с новой силой разразились воплями отчаяния и потоком слёз.
На деревянных ногах, абсолютно не осознавая, что сейчас делаю, я направилась к "продавцу".
— Сколько? — сиплым от напряжения и сухости в горле голосом спросила его.
— Что, барышня? — раздражённо ответил помещик.
— Сколько хотите за обеих? — прокашлявшись и не веря, что мой рот выговаривает эти слова, уточнила я.
— Тридцать пять рубликов. — вмиг подобравшись и радостно обнадёжившись появлением нового покупателя, накинул ценник мужик. (До этого момента звучала, насколько расслышала, сумма в тридцать рублей.)
— Позвольте, но мы так не договаривались! — возмущённо набирая обороты в голосе, запротестовал первый, — Это моя…
— Даю сорок за обеих. — не давая ему договорить выдохнула-отрезала я.
— По-рукам! — моментально согласился хозяин и тут же поправился, переходя на максимально елейный тон, — Я согласен, любезная мадемуазель.
— Но как же?.. — снова возмутился, было, мой конкурент.
— А вы, уважаемый, извините — сделка ещё не состоялась. Почтенная (ужас, этот кадр уже не знал, какими эпитетами меня навеличить) мадемуазель знает толк в дворне. Поэтому, извольте откланяться. — приговаривал продавец, возбуждённо наблюдая за тем, как я пересчитываю деньги. (Это было почти всё, что у меня было с собой. Сумму в пятьдесят рублей я на всякий случай всегда имела при себе, отправляясь в город.)
