— Девонька, да ты никак с моей салфеткой беседы беседуешь? — донеслось до меня, возвращая к реальности. Серафима, улыбаясь, внимательно смотрела на меня.
— Да у меня тут… — я немного растерялась, не зная как выкрутиться.
— Знаю я про ваши думы. — посерьёзнела нянька.
— Я тут что, грешным делом вслух рассуждала что ли? — пришла дурная мысль.
— Сашенька рассказала, что у вас там в поездке приключилось. Так вот тебе моё суждение. Что жаловаться не приучена — это хорошо. Но что родителям проделки наследника неведомы — плохо. Кто ж его ещё окоротит? А ну как ещё больше бед наделает? Надобно сознаться, девонька. А я, ежли что, за тебя вступлюсь. Чай, слово старой няньки — не самое последнее.
— Александра расстроится. — я посмотрела на сидевшую тут же рядом, внимательно слушавшую наш разговор девочку.
— Так ведь то, что по-справедливости — не всегда нравиться должно. Каждому за свои проступки отвечать надобно.
В общем, построжевшие глаза Серафимы окончательно припёрли меня к стенке.
— Иди, милая, сознавайся, а девочки покуда у меня побудут.
В полной растерянности вышла в сад — собраться с мыслями. Я, естественно, и сама понимала, что бабуля права. Однако, поднимать всю эту грязь казалось тошнотворно. Впрочем, от мук совести меня избавил сам объект наших обсуждений.
— И по какой же причине вы бродите тут без дела? — раздалось за моей спиной.
По-бычьи наклонив голову и сузив злые глаза, за мной наблюдал Андрей.
— Сейчас же пойду и доложу отцу, что их хвалёная гувернанточка не исполняет свои обязанности, разгуливая в своё удовольствие по саду.
И тут я прям выдохнула. Да что это я-то так маюсь? Вон у гражданина ни в одном месте не свербит. Важничает стоит, типа строжится. И нисколько не переживает. Я уж молчу про банальное извиниться.
— А вас, видимо, беседа с Дмитрием Алексеевичем так и не убедила, что с девушками следует беседовать соблюдая светские нормы приличий? — совершенно успокоившись спросила я, с интересом и удовлетворением отмечая, как мой собеседник автоматически прикоснулся к подбородку, подвигав челюстью.
Поймав мой насмешливый взгляд, Андрей ещё больше разозлился.
— А это не ваше дело! — запальчиво выкрикнул он. — Думается, здесь защитников нет?
— Это вы мне сейчас так угрожать изволите? — ещё больше развеселилась я. Пунцовый от бессильной ярости графчик был и в самом деле смешон, — Не надейтесь, что я буду бегать от вас по саду, как испуганная лань. Если вы до сих пор тешите себя надеждой на то, что барышня не в состоянии постоять за себя — то это вы совершенно напрасно. Куда там, говорите, отредактировал ваше лицо граф Дмитрий Алексеевич, справа? Уверяю, в случае необходимости я вполне в состоянии навести вам симметрию слева. Желаете проверить?
Андрей сперва слегка от неожиданности прибалдел, а потом открыл рот и, временно утратив всю свою дворянственность (в отношении этого персонажа по другому не выговаривается), продемонстрировал на редкость глубокие познания в просторечных оборотах, пополнив мой словарный запас таким, например, чудесным выражением, как "гляньте-ка, какой у нас тут Жихарко выдубел" (это что-то вроде дрыщ с бицепсами). И что-то там ещё.
Ну а, поскольку, излагал он всё это довольно громко, то я почти не удивилась, когда теперь уже за его спиной громовым раскатом разнеслось:
— Андрей?!
Это был Сергей Львович. С выражением неописуемого изумления на лице.
32
— Я хочу знать, что здесь сейчас происходит. — волевым усилием сдерживая свирепые интонации, спросил глава рода Щербаковых.
Андрей, кажется, немного уменьшился в росте. Правда ненадолго.
Я вообще первый раз видела, как гневается Сергей Львович, поэтому в душе тоже хорошо так дрогнула — в глазах его полыхал настоящий огонь. И непонимание. Ох, не так нужно было бы подавать подобные новости отцу семейства. Но всё уже сложилось, как сложилось. И теперь неизвестно ещё, на чью сторону встанет хозяин дома. Сынок — то, конечно, показал себя во всей своей красе. Однако и я, прямо скажем, не явила себя голубем мира в этом некрасивом скандале. Хоть и не была его инициатором.
В общем, пока мой оппонент заливался соловьём, выгораживая себя перед родителем, я судорожно вспоминала все сказанные мною слова, и, вроде, ничего такого уж прям критичного в них не находила: ни одного бранного слова, всё на "вы"… Ну, язва ещё та, конечно, однако же исключительно в целях самообороны. Так что мы ещё повоюем.
Немного успокоилась и начала прислушиваться к тому, что излагает там мой соперник. Молча. Всё равно вставить в его тираду хоть слово возможным не представлялось. А перекрикивать противника, пытаясь доказать свою невиновность — первый признак сомнений в собственной правоте. Ну это я так думаю. Правда, это вовсе не означает, что граф считает так же. Посмотрим. Должны же и мне дать право высказаться. Я подожду.
— Отец! Это совершенно неслыханная дерзость! Ты же слышал — она мне угрожала! — взвизгнув "праведным" негодованием, заявил отпрыск, — Ты просто обязан принять самые решительные меры!
— Что я обязан и кому, буду решать только я. — левый глаз графа вместе с щекой заметно дёрнулся, — Я так же слышал, как ты угрожал мадемуазель фон Вельф.
Голос Сергея Львовича дрогнул, показалось, что прямо сейчас его терпение окончательно лопнет и он всё-таки сорвётся.
— Но папа!.. — Андрей как будто не видел, что творится с его отцом, продолжая пытаться накрутить ситуацию ещё сильнее.
— А ну марш в мой кабинет! — сквозь зубы сдавленно рявкнул Щербаков-старший.
Младший, наконец, догадался захлопнуть рот и, одарив меня многообещающим (как понимаете речь не о приятном) взглядом, порывисто отправился к дому.
— И не смей ходить к матери! — не оборачиваясь в его сторону и не меняя интонации, добавил граф.
— Ух, вроде бы мои шансы на справедливый "суд" несколько возрастают. — подумала я, глядя в удаляющуюся спину Андрейки, — По крайней мере, меня не отправили вслед. Значит шефа всё-таки интересуют обе точки зрения. К тому же, как оказалось, он слышал достаточно, чтобы иметь основания поверить в мою версию. Хоть и боюсь представить, чего это ему будет стоить.
Я расправила затёкшие от нервного напряжения плечи и продолжила стоять молча, ожидая, когда граф немного придёт в себя и сам озвучит вопрос. Он немного постоял прямой, как палка, не глядя в мою сторону и заложив руки, сцепленные в замок, за спину — видимо, осмысляя ситуацию. Затем, наконец, развернулся ко мне относительно уже спокойный.
Я так же ровно встретила его взгляд. Да, мне удалось, хотя, уверяю вас — это было совсем непросто. Но необходимо. Чтобы никакой суеты, паники или страха не выражало сейчас моё лицо. (Ох, дорогая моя Марта! Сколько раз я ещё скажу тебе спасибо за твою жёсткую школу манер!)
