— Тагтл? Пожалуйста, оседлай Мареллу, я хочу покататься часок-другой.
— Думаю, ты этого не сделаешь.
Гастингс даже подскочила от неожиданности.
— Ты, — воскликнула она и быстро добавила:
— Смотри, куда встал. У тебя под ногами розмарин, не поломай его.
— Мне нет дела до твоего розмарина, — буркнул Северн, подавшись в сторону. — Что это за цветок с таким глупым женским названием? Почему ты всполошилась из-за какого-то розмарина?
— Именно он делает такой вкусной свинину для твоей куницы. А еще принесет облегчение, если у тебя заболит желудок, восстановит муж скую силу, если пить его девять дней. Может, он понадобится и тебе?
— Не пытайся меня разозлить. — Северн присел на корточки. — С теми, другими, я был несколько дней, а тебя взял один-единственный раз. Сомневаюсь, что мужская сила во мне иссякла. Почему ты не в замке?
— Я в замке. Оглянись. Вокруг полно моих людей.
— Моих людей.
— Хорошо. Здесь полно народу, и все поднимут адский шум, если ко мне захочет пробраться кто-то чужой.
Северн решил, что в цветнике ей, пожалуй, ничто не угрожает, однако у него еще оставались причины для неудовольствия.
— Ты приняла меня за Таггла и велела оседлать лошадь. Уж не собралась ли ты выехать из замка?
— Да, собралась, только ненадолго, и меня бы сопровождали оруженосцы Бимиса. Я должна навестить Ведунью, которая живет в Певенсейской чащобе. Почти все мои знания от нее. Но спасти отца не смогла даже она.
— Ну так пошли слугу, чтобы доставил ее в замок, — нетерпеливо махнул рукой Северн.
— Она не приедет. Я уже много раз пыталась ее уговорить.
— Ну, значит, поскучаешь какое-то время без нее. А теперь слушай меня, леди. Ты останешься в этом цветнике или же вернешься в замок и никуда больше не выйдешь, пока я не разберусь с Ричардом де Лючи. Поняла?
— Трудно не понять, если ты так кричишь.
— Нет, ты меня просто слышишь, но я не уверен, что понимаешь. Как ты посмела смыть мое семя? Я запретил это делать.
Гастингс невольно потянулась за острой лопаткой. Ей ужасно захотелось изо всех сил ударить его, размозжить ему голову. Но дотянуться она не успела, и в следующий момент лопатка уже отлетела в сторону от его удара.
— Как ты догадался, что я смыла твое семя? — удивленно спросила Гастингс.
— Твоя нянька видела кровь в тазике для умывания.
Пока Северн выпрямлялся, она, изловчившись, схватила лопатку.
— Да, я желала смыть всякое напоминание о тебе.
— Ты смеешь поднять на меня руку?! — воскликнул он, предупреждая ее взмах, хотя оставался поразительно неподвижным, как в тот первый день, когда Гастингс захотелось осенить себя крестом.
В следующий миг она краем глаза заметила чью-то тень и стремительное движение. Она с криком рванулась вперед, а Северн, потеряв равновесие, упал на грядки, и удар кинжала пришелся ему в плечо.
Не раздумывая, Гастингс вскочила на ноги и бросилась к незнакомцу, хотя тот уже занес оружие для второго удара. Она была уверена, что негодяй не посмеет ранить ее, ведь в случае ее смерти хозяин убийцы ничего не выиграет. Лопатка обрушилась на голову нападавшего, но лишь слегка оглушила его. Тогда Гастингс вцепилась ему в глаза.
Пока убийца прижимал руки к лицу, она ударила его лопаткой в пах, заставив рухнуть на колени. К ним бежали двое мужчин, но то не были люди из Оксборо или Лэнгторна. Вырвав кинжал из безвольной руки поверженного, Гастингс приготовилась к защите, громко крича:
— Грилэм! A moi! A moi!
[3]
Бимис! Эй вы, мерзкие трусы, боитесь напасть вдвоем на одну женщину? Ну, подходите, доблестные воины. Подходите!
— Да-да, — раздался голос Северна, — подходите, чтобы мне было удобнее перерезать вам глотки.
Гастингс хотела обернуться и взглянуть на него, но не решилась. Если он справится с болью в плече, то сможет защитить их обоих. В тот же момент блеснуло лезвие меча, и один из негодяев свалился, обливаясь кровью. Второй бросился прочь, ибо к ним уже мчались воины Оксборо.
Гастингс обернулась к мужу. В одной руке он держал окровавленный меч, а другой зажимал рану.
— Я уже поверил, что здесь ты в безопасности, — сказал он. — Ума не приложу, как им удалось сюда забраться. Неужели твои люди такие бездельники?
Ответить Гастингс не успела. К ним подбежали Грилэм и Бимис. Побледневший Бимис не спускал глаз с нового хозяина.
— Я не знаю, как это произошло. Я этого не знаю, но впредь такого больше не случится, милорд.
— А если случится, то я семь шкур с тебя спущу.
Мне он нужен был живым.
— Он жив.
— Хорошо, я его допрошу. — Северн покосился на Грилэма, потом взглянул на кровь, сочившуюся у него из-под пальцев, открыл было рот, но рухнул на розмарины и мяту.
Не успев еще открыть глаза, Северн почувствовал сверлящую боль. Ничего, с простой физической болью он справится. Кажется, он потерял сознание. Да, и упал в обморок, словно какая-нибудь чертова баба, его перетащили на кровать. От стыда у него свело желудок, и, приподнявшись, он изверг его содержимое в подставленный таз.
— Ступай прочь. Я не хочу, чтобы ты сейчас была здесь.
— Почему нет? Не будь меня здесь и не знай я, что тебе может стать дурно, ты бы измазал всю одежду.
— Ты и сюда притащила свою лопатку? — Северн испытывал большое желание придушить ее.
— Нет, она осталась возле того человека.
Черт побери, а ведь Гастингс защитила себя. Более того, защитила их обоих, будь она проклята. Девушка, едва достававшая ему до плеча, сбила его с ног. Иначе он бы вовремя заметил того мерзавца. Или нет? А как она вцепилась ему в глаза и ударила в пах. Кто только ее научил? Другая женщина на ее месте упала бы в обморок, а не бросилась бы на убийцу.
— Что ты со мною делаешь? — уныло поинтересовался Северн.
— Резонный вопрос. И весьма своевременный. Хотя настроение у тебя такое же дурное, как и дыхание.
— Не смейся надо мною, леди. — Он почувствовал, что Гастингс села рядом. — Что ты делаешь?
От боли у Северна перехватило дыхание, но, зажмурившись, он усилием воли овладел собою. Ведь она тут и смотрит на него.
— Выпей. — Гастингс поднесла к его губам кубок со сладкой терпкой жидкостью. — Хорошо. Теперь лежи смирно, я промою рану бальзамом из корней синеголовика и перевяжу. Ты выживешь, милорд.
— Синеголовик?
— Многие называют его морским остролистом, он растет у самой кромки воды. Я смешала его с ячменем и отваром горечавки. Не волнуйся, милорд, я тебя не убью.
