— Ревность может довести женщину до очень скверных вещей, милорд.
Грэлэм фыркнул.
— О какой женщине ты говоришь, Гай? — спросил он.
— Не Бланш, милорд, в этом я уверен.
Действительно, говоря с ней, Гай наблюдал за выражением ее прекрасных глаз, ища в них фальшь, лживость, обман. Ему не хотелось признаваться себе, что его охватило чувство огромного облегчения, когда он понял, что она невиновна. Молодой рыцарь покачал головой:
— Все знали, что вы собираетесь провести ночь со своей леди.
Он вспыхнул под внимательным взглядом прищуренных глаз господина.
— Это не обязательно должна быть женщина, Гай, — заметил де Моретон.
Кассия зашевелилась у него на коленях и подняла голову.
— Милорд? — прошептала она нетвердым голосом.
— Ничего, Кассия, — успокоил Грэлэм жену. — Как ты себя чувствуешь?
Она улыбнулась, и ямочки на ее щеках проступили отчетливее.
— Хочу есть.
— Отлично. Не сомневаюсь, что твоя нянька приготовила тебе горшок крепкой мясной похлебки. Тебя больше не мучают судороги?
Увидев Гая, Кассия покраснела и покачала головой. Грэлэм легко поднялся на ноги, держа жену на руках. Одеяла от его движения упали, и на мгновение Гай увидел изящные очертания ее белой груди.
— Приведу Демона, милорд, — заторопился он, направляясь к жеребцу своего господина.
Глава 12
После полудня день испортился. Набежали тучи, гонимые холодным ветром с моря. Кассия стояла, глядя, как Грэлэм, обнаженный по пояс, борется с одним из самых сильных своих людей, верзилой, похожим на могучий дуб. Мужчины образовали полукруг, подбадривая противников громкими криками и советами.
Кассия подошла ближе. Она увидела сосредоточенное лицо мужа — он, словно подкрадываясь, описывал круги вокруг противника. Его выпад оказался столь внезапным, что Кассия только изумленно заморгала. Грэлэм издал яростный вопль, согнув ногу, как крючком, обхватил ею ногу противника и, опрокинув его наземь, тотчас же оказался сидящим у него на груди.
Мужчины приветствовали победу своего господина громкими криками. Рыцарь встал и протянул руку поверженному. В этот момент его глаза встретились с глазами жены, и он улыбнулся.
Кассия застенчиво махнула ему рукой и крикнула:
— Милорд, у нас гость!
— Поговорив со своими людьми, Грэлэм подошел к жене, разминая на ходу мускулы. Подойдя к ней, он внимательно оглядел ее лицо, ища в нем признаки болезни, и, не найдя, удовлетворенный, спросил:
— Кто к нам приехал, Кассия?
— Сын Бланш, милорд.
С минуту Грэлэм хмурился, припоминая.
— Бланш просто расцвела. Я рада, что ее сын здесь, — сказала Кассия и подумала при этом: «Слава Богу, теперь ее мысли будут заняты чем-то, кроме тебя».
Один из людей Грэлэма бросил ему рубашку и камзол.
— Обмой меня сначала, — сказал рыцарь Кассии и пошел с ней рядом к колодцу во внутреннем дворе.
Кассия наполнила ведро водой и облила голову и спину склонившегося перед ней мужа. Грэлэм отряхнулся и надел рубашку.
— Мой камзол, Кассия, — попросил он.
— О!
Она засмотрелась на его грудь, удивляясь, отчего ее сердце так сильно бьется. Ей захотелось взъерошить его волосы, темные и вьющиеся, и припасть губами к его соскам, как он делал это с ее сосками.
Грэлэма удивил внезапно появившийся на щеках его жены нежный румянец, но он ничего не сказал.
Они направились в зал. Бланш беседовала с тремя мужчинами, усталыми и запыленными после дальней дороги. Стройный мальчик лет восьми жался к одному из них.
— Милорд, — крикнула Бланш, — мой сын приехал! Эвиан, это лорд Грэлэм де Моретон, твой дядя.
Мальчик выглянул из-за спины сопровождающего его рыцаря. Тот снисходительно улыбнулся ему и подтолкнул вперед.
— Он немного застенчив, милорд. Я Луи из замка моего господина Робера в Нормандии.
— Добро пожаловать, и благодарю вас за то, что вы благополучно доставили мальчика, — сказал Грэлэм.
Потом он присел на корточки, чтобы не казаться мальчугану слишком большим. У ребенка были темные глаза и волосы матери; квадратная челюсть и широкий лоб придавали его прелестному лицу мужественность.
— Я назначу тебя моим пажом, — сказал Грэлэм. — Если будешь хорошо справляться с обязанностями, наступит день, когда ты станешь оруженосцем. Это привлекает тебя, мальчик?
— Да, милорд, — ответил Эвиан. Он изучал лорда Грэлэма умными внимательными глазами и чувствовал, что готов подчиниться этому большому и сильному человеку. Грэлэм положил руку на плечо мальчика, похлопал его, потом поднялся.
— Ты уже знаком с моей женой леди Кассией? — спросил он.
Эвиан кивнул. Кассия улыбнулась ему приветливо и открыто, и мальчик ответил робкой улыбкой.
— Добро пожаловать, Эвиан, — сказала Кассия, — ты здесь желанный гость.
— Я почти такого же роста, как вы, миледи, — осмелился заметить Эвиан.
— Да, и через год-другой я буду смотреть на тебя снизу вверх.
Бланш схватила сына за руку.
— Он может спать в моей комнате, Грэлэм.
— Нет, Бланш. Гай, иди позаботься о моем новом паже. Мальчик будет спать на подстилке возле моей двери и есть с моими людьми.
«Как он непохож на мать», — подумала Кассия и тотчас же мысленно выбранила себя.
— Эвиан, идем, мне нужно поговорить с тобой! Мальчик неохотно обратил к матери взгляд больших глаз, мысленно желая, чтобы она не обращалась с ним как с маленьким.
— Он пойдет с Гаем, Бланш, — скомандовал Грэлэм, к огромному облегчению Эвиана, — вы сможете приголубить его позже. — Затем хозяин Вулфтона повернулся к Луи:
— Выпейте эля, вы и ваши люди. Нэн, принеси угощение!
— Славный мальчик, — сказал Грэлэм Бланш в этот вечер. — Ваш кузен хорошо воспитал его, но теперь он нуждается в обществе мужчин.
Бланш заставила себя ослепительно улыбнуться. Грэлэму понравился ее сын. Ах как она на это надеялась! Но теперь было уже слишком поздно.
— Вы так добры, Грэлэм, — произнесла она тихо.
Какая жалость, что Нэн не положила побольше ядовитых трав в это рагу. Бланш быстро поняла, чьих это рук дело, потому что Нэн была не в силах скрыть своей самодовольной торжествующей улыбки в тот момент, когда думала, что никто на нее не смотрит. Бланш нахмурилась и опустила глаза. Она знала, что ревность — ужасная вещь, и ненавидела себя за то, что покрывает негодяйку. Но ведь она и сама изыскивала способ насолить Кассии. «Жизнь была несправедлива ко мне», — твердила себе женщина снова и снова как заклинание, словно ища оправдания перед самой собой.
