— Жизнь такая быстротечная. Бежишь, торопишься, а в итоге все равно ничего не успеваешь, — сказал он, медленно цедя воду.
— Это вы-то ничего не успеваете? Такой молодой, а уже профессор. — Мне хотелось подчеркнуть его значительность.
— Ну что вы, при чем здесь звание? Это все такие мелочи.
— Давайте выпьем за счастье! — Муж поднял рюмку с коньяком.
— О счастье… Это когда ты в юности можешь бросаться словами, совершать глупости, строить воздушные замки и доставать звезды с неба. Это когда в зрелости ты должен отвечать за свои слова, работать над ошибками, строить реальные дома и искать истину и смысл жизни. А в конце жизни счастье — это просто жить. — Он говорил тихо, неторопливо и очень веско.
Он все делал тихо и неторопливо: то ли никуда не спешил, то ли очень экономил движения. Я беззастенчиво рассматривала нашего собеседника. Высокий, худощавый, с длинными, тонкими, слегка дрожащими пальцами. Благородная седина, аристократическая бледность и выразительные карие глаза под густой сенью ресниц. Все-таки он был очень загадочным. Неожиданно вставал и уходил в ванную. Потом возвращался и плавно включался в разговор. Когда он замолкал, мне казалось, что он не здесь и не с нами.
— Какой у вас стильный костюм! — Мне захотелось сделать ему комплимент. Но я где-то слышала, что мужчине в виде комплимента можно сказать лишь, что ему очень идут его брюки.
— Это хорошая классика, будет в моде вечно, — поддержал меня муж.
— Как много вещей, которые переживут нас, — сказал профессор, и глаза у него стали грустные-грустные.
За столом повисла пауза, и чтобы заполнить ее, муж снова наполнил рюмки коньяком и произнес:
— Давайте за хорошую жизнь! Как говорил Сенека, «не сама жизнь есть благо, но хорошая жизнь!»
— Неправда. Сама жизнь, — произнес наш таинственный гость и выпил свою воду залпом.
— Каждый человек сам свою жизнь делает. Величие — оно в стремлении. Наполеон хотел покорить мир — и его имя осталось в истории как имя собственное. А те, кого интересовали лишь урожай на своем земельном участке, вошли в историю под общим названием народ, — возразил муж.
— Но та эпоха закончилась, а вместе с ней ушли и великие, и безымянные. Какая разница Наполеону, что вы сейчас пьете коньяк имени его? — сказал профессор.
— Если бы у меня был выбор остаться в памяти потомков или кануть в Лету малопримечательным Васей, я предпочел бы первое. И пусть пьют напитки имени меня, и едят торты имени меня, и называют рестораны… — Супруг не успел договорить.
— Для этого надо уничтожить тысячи людей, то есть стать титулованным убийцей. И смириться с тем, что в музеях будут рассматривать твои кости, твоя история болезни станет достоянием гласности, а твою историю любви будут обмусоливать бездарные сценаристы. — Профессор подлил себе воды, потому что у него пересохло во рту.
Мы снова переменили тему разговора. Зачем лезть в дебри истории и философии, когда мы просто хотели познакомиться поближе с интересным человеком и скоротать вечер? У моего мужа всегда были далеко идущие планы. Он умел заводить знакомства и поддерживать отношения с нужными людьми. Профессор был нужен для защиты диссертации, да и ребенок подрастает, не успеешь оглянуться — в институт устраивать. А для меня, дипломированной домохозяйки, новый человек — всегда праздник. А необычный, интересный, таинственный — суперпраздник. Сегодня так сложно встретить человека, с которым можно поговорить о чем-то значительном. Чтобы включались мозги и чувства. Это тест на привлекательность и интеллект-шоу, как говорится, два в одном.
— Знаете, человек обладает удивительным качеством. Он всегда видит то, что хочет видеть, и слышит то, что хочет слышать. Поэтому ему так сложно увидеть настоящую картину жизни. — Наш гость говорил загадками.
Это потому что он хочет мне понравиться, самонадеянно думала я. Если бы я тогда знала его тайну… Это сейчас я знаю, что мудрый человек всегда говорит о самом главном, надо только суметь его услышать.
Часы неумолимо отсчитывали время нашего общения, и вечер плавно переходил в ночь. Мужчина порывисто встал, галантно поклонился мне, пожал руку мужу и хрипло сказал:
— Я желаю вам счастья. Прощайте.
И ушел. Мы долго молчали. Было ощущение какой-то непонятости.
— Странный он какой-то, — осторожно высказала я свое мнение.
— У ученых свои причуды. Мне говорили о нем как об очень умном и порядочном человеке. Может, умные и порядочные именно такие?
Мы помыли посуду и легли спать. Меня очень долго не покидало странное чувство. Я все время думала об этом профессоре. Как будто между нами осталось что-то недосказанное. Я силилась понять — что, но не могла. Через две недели муж пришел домой потрясенный:
— Ты не представляешь, профессор умер.
— Как умер? Почему умер? Не может быть… — Я отказывалась верить.
— Ты знаешь, оказывается, у него был рак. Он уже ничего не ел и угасал буквально на глазах. Но лежать в квартире и ждать смерти не хотел, поэтому общался со всеми как в последний раз. А я как раз зацепил его, говорю: «Так хотел с вами познакомиться». А он ответил: «Раз хотели, не будем откладывать» — и подарил нам целый вечер своей жизни…
Я была потрясена. Вот она, разгадка. Вот она, таинственность. Человек видит только то, что хочет видеть. Муж видел нужного человека, я — красивого мужика. А перед нами сидел смертельно больной человек и ничем не выдал своего страха перед смертью. Я стала в подробностях вспоминать весь наш разговор и поняла, почему его слова казались такими значительными. Потому что перед смертью люди говорят самое главное.
ПИСЬМО НЕЗНАКОМКЕ
«Я знаю о тебе все или почти все. Несколько лет я смотрела твою жизнь, как сериал. Каждый вечер и каждое утро. Мы незнакомы, и ты вряд ли догадываешься о моем существовании. Просто я очень люблю заглядывать в окна, за которыми течет своя жизнь. Та, настоящая, что скрыта от посторонних глаз.
Твои окна находятся на четвертом этаже прямо напротив моих. И однажды вечером я стояла и просто смотрела на горящие окна. Одни были наглухо занавешены, другие небрежно приоткрыты, а твои распахнуты, словно экран телевизора. В ярко освещенной комнате были ты и твой мужчина. Вы, видимо, ожидали гостей и накрывали на стол. Ты, пританцовывая, носилась с тарелками, а твой мужчина каждый раз, когда ты пробегала мимо, целовал или обнимал тебя. Я с интересом наблюдала. В моей комнате было темно, в кроватке только что уснул ребенок. Муж служил на краю света, и мне было страшно одиноко и грустно. Я весь вечер простояла у окна, наблюдая, как пришли гости, как вы ужинали и как потом, когда все ушли, вы обнялись и медленно танцевали возле стола с неубранной посудой. Это было как немое кино, когда ничего не надо озвучивать и так все понятно. Вы медленно двигались в такт неслышной музыке, он прижимал тебя все настойчивее и требовательнее. Потом вы погасили свет…
