Покидать без разрешения особняк мне было запрещено. Я и не пыталась. Урок усвоила хорошо. О том, чтобы убежать к родителям, тоже речи не было. Как меня могут защитить два пожилых интеллигентных человека?
Во мне боролись два чувства: страх и отчаяние. Иногда они сливались в одно и превращались в беспросветную тоску. Выхода я не видела. Когда малыш давал о себе знать, мне становилось еще хуже. Что нас ждет?
Сидя долгими, скучными днями в особняке, я пыталась представить свое будущее — и не могла.
Спасение пришло неожиданно. Я стала замечать, что у мужа что-то случилось. Он вдруг почти перестал выходить из дома, все время о чем-то думал, даже ко мне не придирался по пустякам. Окна дома были весь день занавешены. К телефону он не подходил и мне запрещал. Конечно, было понятно, что он здорово кого-то боится. Но ведь этот «кто-то» мог угрожать и мне. Было ощущение, что мы забаррикадировались в убежище и неизвестно, когда снова выйдем на белый свет. Благо запасов еды у нас было достаточно.
Спустя три дня рано утром я услышала какие-то странные звуки за окном. Шорохи, бряцание, тихие переговоры. Собака почему-то не лаяла. Затем начался ужасный шум, и в дом со всех сторон стали врываться люди в камуфляже. Мне приказали стать к стене, а Володю грубо уложили на пол, обыскали, надели наручники и увезли. Он бросил на меня затравленный взгляд зверя, но ни слова не сказал на прощание.
Между тем мужики в камуфляже перевернули вверх дном весь дом. Они явно что-то искали. Я сидела в углу и наблюдала за событиями как будто со стороны. Мне было все равно, что будет с домом и что будет с Володей. Один-единственный вопрос, который волновал меня в данный момент: когда я смогу уехать к родителям.
— А вам придется поехать с нами, — неожиданно сказал один из мужчин.
Я обреченно кивнула. За эти полгода, прожитые с мужем, я уже со всем смирилась, похоронив чувство собственного достоинства. Остался один лишь инстинкт самосохранения.
В кабинете следователя меня допросили. Я рассказала всю правду: что была лишь приложением к этому страшному человеку, понятия не имела, чем он занимается, и страшно его боялась. Следователь посмотрел на меня сочувственно, велел подписать какие-то бумаги и в конце концов отпустил.
Когда я добралась до родительского дома, меня ждала ошеломляющая новость. Отец находится под следствием вместе с мужем. Оказалось, что Володя «выбивал» деньги из какого-то должника, а отца поставил «на шухер». Когда их всех взяли, то инкриминировали групповое нападение. Мама была в тихом ужасе от всего происходящего. Самое страшное, что все нажитое родителями за долгие годы было под угрозой конфискации. Я оказалась у разоренного гнезда. Причем разорено оно было по моей вине.
— Господи, где ты только откопала этого урода? — Мама даже не скрывала своей ненависти к нему.
— Кто мог подумать… — неуверенно начала я оправдываться.
— А ведь я тебя предупреждала! Что теперь будет? — И она безудержно заплакала.
Ребенок беспокойно заворочался в животе, я стала ходить по комнате, чтобы хоть как-то унять дрожь в руках.
— Ты посмотри на себя, во что ты превратилась! — Мама перешла на крик. — Ты же как зомби ходишь! Где твоя осанка? Твой гордый взгляд? Что с тобой стало за полгода?
Я смотрела на себя в зеркало и с грустью констатировала: она права. Я действительно почти потеряла себя.
А потом случилось страшное: посадили не только Володю, но и отца. Имущество конфисковали. Я вернулась из роддома на руины. Пусто, голо, бедно.
Моя малышка оказалась очень понимающей и деликатной. Она не орала, не требовала пристального внимания, она даже не болела, словно пыталась сделать так, чтобы я не тратилась на лечение. Моя крошка была очень похожа на меня. «Хоть бы она не унаследовала ни одной черты ненавистного мужа», — думала я, глядя на маленькую девочку. Я назвала ее Кристиной и разве что не молилась на нее.
Теперь нам с мамой жилось очень тяжело. Во-первых, не вдовы, не жены, а непонятно кто. Самим помощь нужна, да еще и в тюрьму кое-что послать надо. Друзья и знакомые от нас сразу же отвернулись. Это вполне можно объяснить: с нами стало неприлично иметь дело. Мама смотрела за Кристиной, а я восстановилась в институте. Все свободное время уходило на поиски заработка. Я не брезговала ничем. И косметикой приторговывала, и рекламой занималась. Да что там греха таить, иногда и себя приходилось предлагать в качестве товара.
Я давно уже к мужчинам относилась потребительски. А что он мне сможет предложить, кроме себя, любимого? Мне позарез нужны были деньги. Много денег. Чтобы хватило на Кристину, и себя в «товарном» виде содержать, и чтобы было что покушать и чем за квартиру заплатить. Да и на черный день отложить не мешало бы.
Но мужики мне попадались сплошь какие-то «недоделанные». Или жмот, или извращенец, или старикашка, годящийся в дедушки. И главное, пока не объяснишь доходчиво, что ты женщина дорогая, он и не додумается в портмоне заглянуть.
Я-то женщина молодая, видная. Да и неглупая к тому же. Любому стоящему мужику достойную партию составить могу. Но стоящие почему-то женились на серых мышках, а меня предпочитали лишь в качестве любовницы. Да и не любовницы даже, а так, легкого «десерта» под кофе. Я очень долго и упорно не хотела замечать этого очевидного факта. Пока однажды не познакомилась с Виктором. Это было в кинотеатре. Я поймала на себе заинтересованный взгляд немолодого лысоватого мужчины. Улыбнулась ему. После сеанса он подошел ко мне и предложил посидеть в кафе. Мужчина представился дизайнером одного популярного издания, угостил меня кофе и пригласил продолжить знакомство у него дома.
Не знаю, почему я согласилась. Может, хотелось доказательства моей привлекательности, может, соскучилась по приключениям. Так или иначе, прелюдия была недолгой. Виктор уложил меня прямо на свой обеденный стол. «Полюбив» меня на скорую руку, он сказал напоследок:
— У меня в машине в багажнике осталась открытая бутылка шампанского, можешь ее забрать.
— Зачем оно мне? — Я задохнулась от унижения и обиды.
— Допьешь, — невозмутимо ответил мужчина.
— В недопитом шампанском я обычно треску замачиваю, — со злостью сказала я.
— Сама ты как треска в шампанском, — скривился он.
Я проплакала всю ночь, потому что вдруг поняла, что опустилась уже очень низко. Утром в институт не поехала, а взяла Кристину и пошла с ней гулять. Глядя на свою дочку, я поняла, что ее будущее зависит только от меня. Одну большую ошибку я уже совершила. Цена этой ошибки — свобода моего отца и нищета моей Матери. Кристина как будто все понимала, она смотрела на меня совсем не по-детски: очень внимательно и серьезно.
— Девочка моя, не бойся, у нас все будет хорошо, обещаю! — сказала я дрожащим от слез голосом.
И моя малышка в ответ вдруг улыбнулась мне своей смешной детской улыбкой. Она мне поверила.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Я не люблю кофе без кофеина, пиво без алкоголя,
