Мы уселись на кресла, положили ноги на столик, включили музыку и стали разглядывать толпу за окном. В первом ряду я увидела Стасика из параллельного потока. Он пытался за мной ухаживать, но скромные очкарики не в моем вкусе. И меня не интересует, что его папашка — владелец бензоколонки. Стасик держал за руку свою девушку, и они беззастенчиво рассматривали нас, как будто мы не живые люди, а экспонаты. Меня это вывело. Чего уставились! Я показала им фак. Публика оживилась. Стасик с девушкой развернулись и пошли прочь. Только сейчас я заметила, что он хорошо сложен и красиво, со вкусом одет. И его девушке не приходится торчать за стеклом, зарабатывая мебель.
— Перестань паясничать, — строго велел Корней, имея в виду мой жест.
— Только не надо нас учить! — Я завелась с полоборота.
— Ты чем-то недовольна, крошка? — Он попытался перевести все на шутку.
— Крошка — это твоя кошка. — Я перешла на банальный крик. — Я перестаю понимать, что здесь делаю!
— Ты здесь зарабатываешь мебель и свадебное путешествие. — Корней еще надеялся повернуть разговор в мирное русло.
— А я вот начинаю задумываться, стоит ли мне выходить замуж за человека, который не в состоянии обеспечить меня всем необходимым, — сказала я безжалостно.
— Девочка моя, тебе бы не истерики устраивать, а улыбаться, ведь на тебя смотрят. — И он, помахав рукой толпе, надел на себя голливудский оскал.
Толпа за окном радостно взревела. Я вдруг увидела себя со стороны: глупая девчонка сидит в стеклянной витрине на потеху публике. Я вскочила и принялась танцевать и отвешивать поклоны, словно клоунесса.
— Да! Я продалась за диван, потому что «это рынок, детка!». Да! Ты или продаешься богатому любовнику, или с молодым зарабатываешь все сама! — кричала я, продолжая кланяться и танцевать.
Потом упала навзничь на диван и громко расплакалась. Толпа за стеклом притихла, но не расходилась.
— Наша Саша громко плачет, за окном толпа маячит, — как ни в чем не бывало декламировал Корней.
— Ты или дурак, или прикидываешься. — Я посмотрела на него с ненавистью.
— Александра, запомни, за каждым успешным мужиком стоит настоящая женщина.
— А за каждой настоящей женщиной никто не стоит. Потому что это хороший стимул кем-то стать. — Я уже почти успокоилась.
Он не успел ответить, так как нам принесли еду. Есть не хотелось, но пришлось. Мы жевали казавшуюся пресной пищу, продолжали тихонько переговариваться.
— У меня такое чувство, что я сижу не за стеклом, а за решеткой, — сказала я.
— А за решеткой соседей не выбирают. Поэтому придется тебе недельку потерпеть мое общество.
— Ничего страшного, зато теперь мне не придется терпеть его всю оставшуюся жизнь.
— О, девочка уже начала язвить, значит, дело пошло на поправку. — Корней делал вид, будто не понимает, что я не шучу.
— Единственное, что меня волнует, — как мы будем делить мебель.
— Очень просто: мебель тебе, а путевку мне. Прокачу на острова более благодарную подружку. А ты в это время будешь становиться настоящей женщиной.
— Ага, значит, я буду париться под стеклом, а кто-то поедет…
— Пока еще никто никуда не едет. И если ты не будешь хорошо себя вести, то контракт будет расторгнут и все, что мы уже заработали за сутки тяжкой пращ, аннулируется.
— Что будет с акцией?
— Ее продолжит кто-то другой. Посмотри, сколько желающих оказаться на нашем месте. — И он кивнул на толпу.
— Буржуины проклятые заставляют продаваться потомков советского народа, — произнесла я и сдалась.
До вечера мы с Корнеем не разговаривали. Каждый сидел в своих наушниках и слушал музыку. Когда стемнело, мы приняли душ и улеглись спать. На разные диваны.
На следующее утро к витрине пришла моя мама. Она откуда-то узнала, где мы проходим «преддипломную практику». Мама просила передать нам домашние пирожки.
— Нам уже передачи начали носить, — заметила я.
— Скоро уже амнистия, — успокоил «милый друг».
— А ты узнай, может, где-то надо посидеть за машину или за квартиру…
— Кому-то посидеть, а кому-то полежать. И он, повалив меня на диван, стал целовать.
Толпа за окном зааплодировала.
— Что ты делаешь, дурак!
— Отрабатываю свою долю.
Мы помирились, смирились и продолжили жить на виду у всех.
— Я где-то читал, что в Швеции столичная тюрьма была настолько комфортабельной, что преступники со всего СНГ предпочитали отсиживаться именно там. Они во время отсидки даже получали высшее образование. Бесплатно! Так вот, власти посчитали, что содержать столь комфортабельный казенный дом для иностранных преступников им невыгодно, и на месте тюрьмы открыли… гостиницу. Тюремный дворик, окна с решетками и посуду сохранили. Там сейчас останавливаются богатые туристы-экстремалы. Как говорится, почувствуйте себя преступником, — рассказывал Корней.
— Знаешь, я почему-то подумала про этих тетечек, которые сидят в метро в стеклянных будках возле эскалаторов. Представляешь, весь день сидеть в прозрачной будке под землей. Как кроты. Причем по собственному желанию, за скромную зарплату.
— Но на них, кстати, никто не смотрит, — заметил он.
— Если бы акцию продлили на месяц или в соседние магазины посадили бы живых манекенов, то на нас бы тоже никто не смотрел.
— Слушай, а это мысль! Давай поиграем в манекенов! — Корней вскочил, подбежал к краю витрины и замер в позе истукана.
Я встала рядом, как в детской игре «замри». Корней движением робота снял с себя рубашку, я, подражая заведенной кукле, скинула майку и осталась в шортиках и бюстике. Мы сделали несколько шагов друг к другу и снова замерли. В витрине было темно, только тусклый уличный фонарь освещал скудным светом двух сумасшедших, которые среди ночи развлекались столь странным образом. На пустынной улице показалась влюбленная парочка. Они шли, держась за руки, то и дело останавливались, чтобы поцеловаться. Неожиданно они остановились прямо возле витрины, нас разделяло только прозрачное стекло. Мы с Корнеем стояли, не шевелясь, боясь спугнуть влюбленных. Парочка зашлась в долгом поцелуе. Столь долгом, что мы слегка устали стоять без движения.
Нацеловавшись, молодые люди принялись разглядывать себя в витринном отражении. И вдруг девушка пристально посмотрела на меня и капризно сказала своему спутнику:
— Хочу такие шорты, как на манекене.
Корней с трудом подавил смех, а я просто рассвирепела. Ах шорты ей захотелось, ах как на манекене, щас! И я медленно-медленно подняла руку, затем как робот скрутила дулю и торжественно поднесла прямо к изумленным лицам офигевшей парочки. При этом я продолжала стоять, словно статуя. Корней со смехом рухнул на диван. А девица от ужаса, что манекены в витрине ожили и зашевелились, отключилась, благо спутник успел ее вовремя подхватить.
