Меня вдруг охватила такая жалость к этому ребенку, к его матери и к себе, что я подошла к мальчику, обняла его и расплакалась в голос. Как не плакала очень давно. Передо мной прошла вся моя никчемная жизнь — без детей, без любимого дела…
Жизнь, прожитая с посторонним человеком. Я выходила за него замуж не по любви и даже не по расчету, а просто потому, что пришло время и все находят себе пару. Может, где-то на Земле бродит мой мужчина, а я прожила свои лучшие годы со случайным встречным, который приговорил меня к смерти. Я плакала так горько и так долго, что мальчик растерялся и стал неумело меня успокаивать.
— Может, вы хотите чаю? — спросил он участливо.
— Хочу. — Я очень хотела чаю.
— Проходите в комнату, я сейчас, — сказал мальчик.
Я прошла в комнату, и первое, что мне бросилось в глаза, были мои вещи. Злосчастная шуба, шапка и сумочка, лежащие на диване. Они с немым укором смотрели на меня, и я, не в силах выдержать эту пытку, пошла на кухню. Подросток дрожащей рукой наливал из чайника кипяток в стакан.
— Как тебя зовут? — спросила я.
— Виталик.
— А меня Вера. Это я дала твоей маме вещи, и ее убили, думая, что это я. — Не знаю, почему стала все это рассказывать.
— У меня больше никого нет, — сказал он хрипло, и губы предательски задрожали.
— Знаешь, Виталик, у меня ведь тоже никого нет, — ответила я, и слезы сами по себе опять потекли по щекам.
С большим трудом мне удалось оформить документы на опекунство. Мы обменяли наши квартиры на одну общую и стали жить маленькой дружной семьей. Когда Виталик закончил школу, я потратила свое наследство на его образование. У нас с ним было особое духовное родство. А самым счастливым днем в моей жизни стал день, когда он назвал меня мамой.
Иногда мне снится его мать — она улыбается мне издалека.
ЖЕСТКИЙ МЯГКИЙ УГОЛОК
Как по-разному мы воспринимаем мир — в зависимости от того, по какую сторону витрины находимся. Я всегда любила заглядывать в окна домов и смотреться в витрины магазинов. Представляла, что за каждым окном течет своя, спрятанная от чужих глаз жизнь. На самом деле окна могут очень многое сказать о хозяине. У одних они чистенькие, сверкающие, с вазонами цветов и пышными гардинами. У других — современные пластиковые, прикрытые жалюзи. А у некоторых — пыльные, заброшенные, нелепо прикрытые газеткой. И жизнь за каждым окном такая же разная: где-то бедно-пыльная, а где-то сверкающе-пышная.
Обычно, скользя взглядом по невыразительным манекенам, я всегда вижу в витринах свое отражение. Я в том возрасте, когда у каждого зеркала, каждой витрины и в глазах каждого прохожего хочется прочитать ответ на вопрос: я ль на свете всех милее? И хотя мой бойфренд Корней регулярно утверждает, что я самая-пресамая, мне хочется и других доказательств. Красивая женщина требует красивой упаковки. Это родителей волновал вопрос: что же будет с родиной и с нами. А у нас, поколения победившего капитализма, совсем другие заботы: как стать успешным, заработать миллион и перестать беспокоиться.
— Ты слышала новость? — с налета начинает грузить Корней.
— Озвучь.
— Кто-то из пиарщиков придумал нестандартный ход: поселить в витрине мебельного магазина живых людей. Условия сделки просты, как таблица умножения: надо неделю прожить в витрине магазина. Рекламируется мягкая мебель. Потом эта мебель дарится «моделям», плюс путевка в теплые страны.
— Ну и?
— Агенты ищут влюбленную парочку, и мы могли бы пригодиться. А чего думать? Ну перетолчемся недельку в витрине, зато обставим квартиру новой стильной мебелью и на курорт смотаемся.
— Опять же — на людей посмотрим, себя покажем.
Идея мне нравилась.
— Что тут особенного? Справимся, — убежденно произнес Корней.
— А если мы передумаем? — засомневалась я.
— Мы ничем не рискуем. Передумаем — уйдем, — успокоил любимый.
Перед началом рекламной кампании нам с Корнеем пришлось пройти инструктаж и подписать трудовое соглашение. По договору, если мы не дорабатывали до конца срока, то ни мебель, ни путевку не получали. В наши обязанности входило сидеть, лежать, ходить, короче, жить в витрине магазина на протяжении недели. Еду нам будут доставлять туда же. Свет гасят в 22.00. После этого времени мы можем принять душ (там же, в магазине) и укладываться спать или смотреть телевизор. В течение же дня мы можем читать, целоваться, танцевать — все, что угодно, только не покидать витрину.
Дома мы сказали, что отправляемся на преддипломную практику. Собрали вещи — в самом деле, не в одной же одежде сидеть целую неделю. Косметика, журналы, плейеры, сладости — сумки получились внушительные. Настроение было приподнятое — особенно радовала мебель, которую надо было отработать. Вся такая авангардная, мягкая, нарядная, обитая светлым велюром. Раскладывается, увеличиваясь в два раза. И к ней совершенно очаровательный журнальный столик.
Итак, понедельник, девять часов утра. Мы на своем рабочем месте, то есть на диване. В ушах — наушники, на журнальном столике — горячая пицца и кофе — первый завтрак. За окном редкие прохожие, спешащие по своим делам, пялятся в витрину. Мы с Корнеем поедаем пиццу и радуемся жизни.
— Слушай, тут про нас говорят! — кричит мой избранник и протягивает мне наушники.
— В городе началась необыкновенная акция. С целью привлечения покупателей мебельная фирма поселила в витрине молодую парочку, которая должна будет прожить там целую неделю! — услышала я и со злостью сказала: — Вот уроды. Они что, считают, будто мы будем привлекать публику?
— Ну да. А ты что думала, тебе мебель за красивые глаза подарят? — спокойно отозвался Корней. Как будто он каждый день что-то рекламировал.
До обеда мы кое-как досидели. Солнце светило прямо на нас, оно безжалостно жарило и палило, а укрыться было негде. После еды нас совсем разморило, и мы улеглись спать. К вечеру у витрины стали собираться зеваки. Они рассматривали нас, словно зверушек в зоопарке. Показывали пальцем, обсуждали. Мы с Корнеем стали целоваться. Это вызвало оживление. Зрители не уходили, а весело улюкали и откровенно развлекались. Я никогда не думала, что это так тяжело — быть все время в замкнутом пространстве под неустанным наблюдением десятков глаз. Мы были в неравных условиях. Зрители могли уйти, когда захотят, нам же спрятаться было некуда. Мы устали, нам хотелось уединиться, помыться, расслабиться. Когда наконец стемнело и толпа нехотя разошлась, мы смогли сбросить с себя напряжение.
— Мне не нравится, что они на нас пялятся.
— Мало ли что тебе не нравится. Мы сами выставили себя на обозрение. Не переживай, один день мы уже пережили. Дальше будет легче и время пойдет быстрее. — Мой мальчик пытался успокоить то ли меня, то ли себя.
На следующее утро перед витриной уже было множество зевак. Слухи распространяются быстро, развлечений в городе мало, поэтому народ ломанулся смотреть бесплатное шоу. Я вырядилась в яркую майку и облегающие шорты, навела марафет и приготовилась играть на публику. Честно говоря, настроение было задорное. Мы с Корнеем неплохо провели ночь на новой мягкой мебели. Представляете, два манекена в витрине кувыркаются на белых диванах! Да, мы живем в витрине, потому что классные, молодые и нам за это много платят!
