— Василий, есть срочная работа, зайди ко мне.
У меня все упало внутри. Раз в жизни собрался согрешить — и вот на тебе. На негнущихся ногах я поплелся за шефом.
— Одна иностранная компания хочет заключить с нами договор. Это престижно, даже если не очень выгодно. Сегодня мы работаем на имидж, завтра имидж работает на нас. Так вот, надо подготовить отчет о наших ноу-хау. Лучше тебя этого никто не сделает, ты у нас самый дотошный. — Увидев мою кислую реакцию, он миролюбиво добавил: — Оплата по двойному тарифу.
— Шеф, я сегодня не могу при всем желании.
— У тебя что, критические дни?
— У меня критический возраст и критическая ситуация.
— Ладно, свободен. Попроси, чтобы Сергей зашел ко мне.
Я разыскал Серегу в курилке: «Старик, бросай травиться и галопом к шефу. Он там желающим халтурку денежную предлагает…»
— А самому что, деньги не нужны?
— Есть вещи позвонче монеты! — блеснул я цитатой сам не знаю кого и, перепрыгивая через две ступеньки, понесся вниз. К выходу из офиса. К свободе и приключениям.
Я купил розу на длинной ножке и, как влюбленный подросток, стоял с этой розой на остановке. Неожиданно увидел стайку подростков на роликовых коньках, и среди них был мой сын. Вот так влип! Я так растерялся, что первым желанием стало выбросить розу в урну, а самому впрыгнуть в первый подошедший автобус и уехать. Но сын промчался мимо, даже не взглянув в мою сторону. Я чувствовал себя преступником, пытающимся маскироваться, стать незаметным, уничтожить улики, оставленные на месте преступления…
А почему, собственно, я должен бояться? Что такого криминального я делаю? Из автобуса выпорхнула Людочка. Вот уж кого совсем не терзали сомнения. Я торжественно вручил ей розу и слегка приобнял за талию. Мы отправились на квартиру тети Шуры.
Людочка шла легко, виртуозно виляя бедрами, и что-то там щебетала. Вот она — настоящая женщина, которую я хочу в настоящий момент. Вот она — принцесса, знающая себе цену. В честь таких женщин созидают, умирают и пьют. Прохожие поглядывали на нас с любопытством.
Я гасил свое нетерпение сигаретами. Обычно я курю редко, в основном с друзьями за компанию, а тут смолил одну за другой. Людочка, казалось, не замечала моего волнения. Она быстро и профессионально накрыла столик, поставила розу в вазу и выскользнула в ванную. Я залпом осушил бокал вина, задвинул занавеси, зажег свечи и поставил кассету. Странно, но сейчас те же кадры вызывали у меня совсем другие чувства. Почему я должен это повторять? Я уже не хочу так! Я представил, как съемочная группа сгрудилась вокруг обнаженных артистов: режиссер дает команды, что делать, оператор бегает с камерой, стилисты гримируют вспотевшие лица, а артисты изо всех сил изображают «любовь». Додумать я не успел. Людочка, в черном атласном белье, вся такая влажная после душа и податливо расслабленная, вплыла в комнату и улеглась рядом. Я наполнил бокалы вином, один протянул ей.
— За здоровье!
— Пить за здоровье — все равно что воевать за мир, — сказала она. Потом не торопясь, со вкусом выпила и, растянувшись на кровати в предвкушении, грациозно выгнулась, давая понять, что дальше все дело за мной.
Но я не хотел торопить события — ведь не каждый день с тобой рядом желанная женщина. Податливая и доступная. Я так долго ждал этого, что умышленно оттягивал удовольствие. Лег рядом с Людочкой, вдыхал ее аромат, легко касался губами холодного шелка ее белья, поглаживал прохладную смуглую кожу и шептал разные глупости.
— Как жаль, что все, что приносит нам удовольствие, либо аморально, либо незаконно, либо ведет к ожирению! — вдруг громко заявила Людочка, и мое романтическое настроение мгновенно развеялось.
— Если мораль мешает счастью, она должна потесниться, — процитировал я вычитанную где-то мудрость.
— Я тоже считаю, что лучше быть счастливой, чем деликатной, и в погоне за удовольствием я готова на все! — Она допила вино и протянула мне бокал за добавкой.
— А я готов на все остальное! — самоуверенно заявил я.
— В таком случае приступим к делу! — Она повернулась к экрану и с любопытством стала наблюдать за действиями героев. — О как я люблю большой мужской градус! — прокомментировала она увиденное без тени смущения.
— Знаешь, ты удивительная женщина. Такая раскованная, сексуальная, наверное, ты нравишься многим мужчинам, — сам не знаю зачем, сказал я.
— Я-то нравлюсь, да что толку? Мне вот мало кто нравится. Но жизнь такова, что, нравится не нравится, спи, моя красавица!
— А я тебе нравлюсь?
— Ты такой смешной. Застенчивый. Мне всегда хотелось попробовать порядочного мужика. — Она забросила в рот, как в дупло, целую горсть орешков.
Ага, значит, я для нее как экзотическое блюдо типа фаршированных креветок, которое она хочет попробовать. Стало неприятно. С другой стороны, уложил женщину в кровать — занимайся делом, а не демагогией.
— Хочу так, — произнесла она, дожевав орехи, и указала наманикюренным пальчиком на пару, которая сплелась в экзотической позе.
Я поспешил исполнить желание принцессы и с ужасом понял, что мой друг отказывается мне служить. Я принялся неистово целовать ее в надежде, что вот-вот все встанет на свои места. Но ничего не встало. Я столько раз читал и слышал об этом, но мне казалось, что со мной такая оказия не произойдет. Я понимал, что самая эрогенная зона находится в мозгу и главное — дать правильную команду. Но команду я дать не успел.
— В чем дело, дорогой, у тебя какие-то проблемы? — капризно надув губы, спросила Людочка и протянула руку проверить мою «боевую готовность».
— Никаких проблем, — заявил я упавшим голосом.
— Да у тебя, как и на часах, — полшестого! — Она вульгарно захохотала. Потом, увидев мои глаза, небрежно сказала: — Может, тебе виагры выпить?
Это было неприкрытое оскорбление. Еще несколько минут назад я страстно желал эту женщину. А сейчас отпрянул от нее, как от гюрзы. Мне хотелось взять ее за шкирку и выкинуть на площадку. Шлюха! Вульгарная, дешевая потаскуха! Как я раньше этого не замечал.
А на экране бушевали нешуточные киношные страсти. В наступившей тишине стоны актеров звучали как насмешка, как издевательство. Мне хотелось выключить злосчастный фильм, вместо этого я нажал паузу, и артисты замерли в весьма неудобной позе. Мы тоже замерли. И время остановилось. Я лежал униженный и разбитый, не в силах пошевелиться, рядом лежала чужая женщина. У меня было одно желание — чтобы она немедленно исчезла. Но это желание было так же невыполнимо, как любовный акт. Неожиданно Людочка повернулась на живот, перегнулась через меня, словно через бревно, и стала как ни в чем ни бывало щелкать орешки, что лежали на столике возле кровати.
У меня появилась возможность улизнуть в душ. Стоя под упругими струями воды, я плакал. Мной завладели страх, стыд, паника. Что теперь делать? Как я буду жить? Как я появлюсь на работе? А дома? Что меня теперь ждет? Может, это мне наказание за измену? Но все мужики изменяют, при этом никто ведь не становится импотентом!
