Через неделю она нашла работу — помощницей продавщицы в ювелирной лавке. То, что она раньше работала на крупнейшем авиазаводе, никого не интересовало. Здесь надо было начинать все сначала. «Зато теперь буду разбираться в золоте и бриллиантах», — успокоила она себя. Странно, но ей здесь все нравилось. И тепло, которое никогда не кончалось, и удивительный кофе, от которого она просто пьянела. И Юсуф, который действительно женился на ней. Она сделала прическу в лучшем салоне, надела белый брючный костюм и во время брачной церемонии, только мельком подумала: «Жаль, что Сережа не видит…»
Она постепенно отогрелась и отоспалась, благо муж купил огромную двуспальную кровать. Единственное, по чему скучала, — так это по дачному участку, по своим кустикам с малиной и смородиной.
То утро началось с того, что из ее оберега бесследно исчез камень. Весь день она не находила себе места, позвонила домой, но дочки успокоили: все нормально. А ей почему-то страшно захотелось домой. Просто съездить на родину и самой удостовериться, что все нормально. В Юсуфе боролись два чувства. С одной стороны, хотелось стукнуть кулаком по столу и сказать: «Сидеть, женщина!» С другой стороны, он понимал, что таким образом все равно не удержишь. И он отпустил ее, сверкая глазами и всем своим видом давая понять, что недоволен.
Родина встретила ее холодно и равнодушно. Все были заняты своей жизнью и своими делами. Когда дочки примерили подарки и выпили за встречу, когда обменялись последними новостями, она спросила про Рому. В комнате воцарилась звенящая тишина.
— Что с ним? — спросила Маша, предчувствуя самое плохое.
— Он умер от сердечного приступа, мы не хотели тебя расстраивать, — сказала младшая дочь и достала из стола пачку писем. — Это он тебе писал.
Маша взяла дрожащими руками листки бумаги, исписанные мелким аккуратным почерком. Читать она их не смогла. Как странно, это случилось в тот день, когда исчез камень из ее перстня.
На следующий день она поехала на дачу. Заброшенные кусты плодоносили. Она собирала ягоды и плакала. Перед ее мысленным взором проходила череда мужчин: Сережа, неуклюже обнимающий ее на танцах в местном клубе, курсант с небесно-голубыми глазами, читающий стихи под небом Грузии, тот рабочий из цеха, старательно вытаптывающий в снегу заветные буквы, Валентин, предоставивший ей свой дом как политическое убежище, Роман, надевающий на палец кольцо с коричневым камнем… Жизнь такая непонятная и несправедливая. Хорошо, что в далекой Турции меня ждет человек, с которым мне хорошо.
Она взяла билет на самолет, чтобы уехать. Теперь уже навсегда.
* * *
— Уважаемые пассажиры, пристегните, пожалуйста, ремни, самолет заходит на посадку.
Самолет мягко приземлился и покатил к аэропорту. Маша отстегнула ремень. Впереди маячило заслуженное женское счастье…
ГОРЬКИЙ ВКУС АВОКАДО
Я видела эту женщину много раз. Каждый день, спускаясь обедать, я встречала ее у входа в столовую. Старуха обращалась к входящим с просьбой: «Подайте на хлебушек». Люди либо не глядя ссыпали ей мелочь, либо спешили отвернуться.
Однажды я встретилась с ней взглядом и вздрогнула. На меня властно смотрели черные сверкающие глаза, которые совсем не вязались с ее старостью, приниженной позой и статусом нищенки. Казалось, эти глаза жили своей, отдельной от хозяйки жизнью.
С тех пор я стала наблюдать за необычной старушкой. Она появлялась у дверей столовой всегда в одно и то же время и так же неожиданно исчезала. Ее не останавливала непогода, отпускной сезон и даже презрение некоторых окружающих. Как выяснилось, она обращалась с просьбой о подаянии далеко не ко всем, а лишь к избранным.
Однажды моя сотрудница Нинка прибежала после обеденного перерыва вся в слезах.
— Представляете, эта побирушка меня оплевала, — всхлипывала она.
— Какая побирушка?
— Ну эта мерзкая старуха Шапокляк, которая просит милостыню у нашей столовой.
— Что ты говоришь?! — Весь отдел замер в нетерпении.
— Она ж стоит всегда у входа, как метрдотель, и не подвинется, чтобы пропустить человека. Я ей и говорю: нечего, мол, стоять на проходе побираться, работать надо, — продолжила Нинка в запале. — И что вы думаете? Она посмотрела на меня, как ведьма, а потом что-то прошипела вслед. А когда я поднималась по лестнице, мне сотрудники и говорят: «У вас вся спина оплеванная».
В тот день мы очень долго обсуждали воинствующую старуху. Вечером, возвращаясь с работы, я решила зайти на Бессарабский рынок. Он хоть и очень дорогой, но зато там в любое время все есть. Каково же было мое удивление, когда я увидела нашу нищенку в рядах, где продавались овощи и фрукты. Она покупала… авокадо. А ведь далеко не все гурманы знают, что это за овощ и как его едят.
Старушка со знанием дела выбрала товар, затем не торгуясь отсыпала мелочью нужную сумму и с чувством собственного достоинства удалилась. Интересно, кто она такая? Кем была раньше и как «докатилась до жизни такой»?
На работе я занимаюсь научными исследованиями. С приходом весны неожиданно навалились срочные заказы, и я даже не ходила обедать, а перекусывала прямо на рабочем месте принесенными из дома бутербродами, поэтому старушку нищенку долго не видела и почти забыла о ней.
Она всплыла совершенно неожиданно. Татьяна Ивановна, наша заведующая отделом, ходила на концерт Спивакова, и мы ждали подробностей светского мероприятия.
— Все было чинно-благородно. Зрителей обыскивали при входе на предмет оружия, поскольку на концерте был сам президент, — сказала она с гордостью.
Ей вообще очень нравилось быть причастной к великим. Даже на рабочем столе у нее красовалась фотография, где она вручает цветы самому Кобзону. Мы беззлобно подсмеивались над ее провинциальным снобизмом, но искренне ей симпатизировали и с удовольствием слушали сплетни с культурных мероприятий.
— Знаете, что меня больше всего поразило на этом концерте? — сказала Татьяна Ивановна, понизив голос. — В одном ряду с президентом сидела… наша нищенка!
Всеобщая тишина была ей ответом. Затем заговорили все сразу.
— Я видела, как она покупала авокадо на рынке, — сказала я.
— Что-что покупала? — не понял наш ученый секретарь.
— Да это овощ такой экзотический. Вам он не по карману и не по ранжиру, — прокомментировала Татьяна Ивановна.
— А я за ней в очереди стояла в кондитерском магазине, она заказала самые дорогие конфеты, причем по килограмму, — вступила в разговор молодой специалист Светочка.
— А я видела, как она на развале книги выбирала. Канта и Ницше, между прочим, — добавила Нинка.
— Ты ей ничего не сказала? Типа, побирушкам не положено увлекаться философией? — спросила я.
— Нечего язвить, у меня на месте ее плевка образовалась дыра, — сказала Нина. — Я больше к ней ни за что никогда не подойду.
