— Дочка, ты же знаешь какая у них семья, — говорила мать. — Не связывайся с ним. Пойми, выбирая себе мужчину, ты выбираешь судьбу. Это больше, чем просто человек, с которым живешь. Это отец твоих детей. Это качество твоей жизни. Уж поверь мне, я хоть и простая женщина, но жизнь понимаю.
— Конечно, мама, не волнуйся, мы просто дружим, — успокаивала Маша то ли мать, то ли себя.
У нее в душе уже зарождалось чувство к этому грубоватому, простому парню. Но судьба решила все-таки дать ей выбор: ее как лучшую ученицу наградили поездкой в Грузию. Что это была за поездка! Славный город Гудаута, сказочное лесное озеро, скалы, хмельной воздух, страстные взгляды горячих парней. Так вот она какая жизнь за пределами районного центра! Среди отдыхающих курсантов из России был голубоглазый скромняга Рома. Он смотрел на Машу своими небесными глазами, робко брал за руку и читал стихи. Маша ликовала от предчувствия любви. Но свобода выбора — серьезная проблема. С одной стороны — интеллигентный добрый мальчик из другой страны, с другой — соседский парень, знакомый и понятный. Разум приводил аргументы в пользу мальчика. Сердце выбрало соседа. «Я, неопытная тихоня, и он, скромный добряк, как мы будем жить?» — задавала она себе глупые вопросы. Рома долго писал ей романтичные письма, но она уже свой выбор сделала.
Окончив техникум и получив диплом библиотекаря, Маша твердо решила ехать в столицу. Сергей на правах друга поехал с ней. Она поступила в Институт культуры, он устроился работать на авиазавод. Большой город — полигон, на котором испытываются новые способы жизни. После родного села, где знаешь всех и про всех, здесь ты чужой. Один на один с собой. Большой город принадлежит всем, как морское побережье. И Маша ощущала себя рыбой, выброшенной на берег. Ей было нечем дышать. Но она знала, что в этом большом городе у нее есть свой человек. И не важно, что они живут в разных общежитиях и не существенно, что он может ей предложить покататься только на лифте…
Он хотел ее так, что страсть, клокотавшая в груди, могла запросто прожечь свитер.
А она боялась и всячески откладывала близость. Это был тип любовного поведения: растягивать период ухаживания.
Ее институтская группа состояла только из девочек и делилась на приезжих и киевлян. Одни жили в общежитии, экономили, подрабатывали и учились изо всех сил; другие жили дома, ни в чем себе не отказывали и брали от жизни все. Одни имели все по праву рождения, другим приходилось доказывать свое право на светлое будущее. Но и у тех и у других главным критерием успеха было наличие милого друга. Можно было плохо одеваться и плохо учиться, но не пользоваться успехом у сильного пола означало попасть в черный список неудачниц. Собственно, это негласное правило существовало не только в их группе. Во всем женском сообществе мужчина всегда был главным мерилом успешности женщины. И если нет «любви хорошей» у нее, то кольца и браслеты, серьги и жакеты значения не имеют. Отсюда и название — женское счастье.
После занятий она спешила к нему, к своему Сереженьке. Ей было все равно, что он далеко не красавец, что не умеет говорить красивые слова, что простоват и грубоват. Главное, что он ее друг, который к тому же терпеливо ждет, когда она сама назначит их день. И вот этот день настал. Она окончательно решила, что ее первым и единственным мужчиной будет он. Для нее это было больше, чем просто близость.
Он оказался молодцом. Терпеливым, тактичным и заботливым. Сделал все как надо. У него уже был богатый опыт в его мужском общежитии. А потом он купил ей цветы и мороженое. Это были самые красивые цветы в ее жизни и самое вкусное мороженое. И она была самой счастливой. Господи, как же она его любила! Она готова была выполнить любое его желание, изрезать себя на кусочки ради него. Рабская, слепая любовь. Откуда она могла взяться у этой начитанной, умненькой девочки?
Его это устраивало, и когда тестостерон ослабил давление на мозг, он понял — женюсь. Для женской группы это было событие. Ну что в ней особенного? Однако, увидев избранника, группа успокоилась: неказистый и неотесанный, нам таких не надо. А Маша вся сияла радостным светом, она похорошела, расцвела, и даже мать, украдкой смахивая слезы, благословила ее на счастье. Небесный дворец бракосочетаний зарегистрировал еще одну пару.
* * *
Свой главный выбор Маша сделала. Теперь ее судьба была в руках этого человека. И он распорядился ею по-своему. Вначале семья сняла подвальчик. Там было сыро и холодно, окно выходило во двор, и было видно, как свиньи гуляют по двору, словно заключенные. Они то и дело тыкали своими пятачками в низкое окошко, и Маше казалось, что они подглядывают за ее жизнью. Она спешила закрыться от них ситцевыми занавесками. Но никакими занавесками невозможно было отгородиться от бедности. Беременность высасывала все соки, а даже яблоко купить было не на что. Денег не хватало ни на что, кроме как на спиртное мужу. Он не собирался себе ни в чем отказывать. Иногда он уходил в загулы, и тогда Маша тихонько плакала в своей землянке от голода, холода и обиды. Третий класс жизни, плацкартный вагон. Неужели сценарий жизни передается по наследству?
Но в институте об этом никто не знал, на виду она всегда была успешная, улыбающаяся и счастливая. А то, что глаза заплаканы, так это от беременности.
Их дочка родилась весной. Тогда же впервые приехала Машина мать посмотреть на внучку. Приехала и ужаснулась. Как можно было умудриться найти такое убогое жилище? Да и Машу было трудно узнать в этой уставшей похудевшей женщине. Но зять демонстративно не замечал, как мечется взглядом по внучке, по дочке, по подвалу так некстати приехавшая теща. К ребенку она допущена не была. «Это наш ребенок. Можете посмотреть, но купать и пеленать не надо», — холодно сказал молодой отец. Маша, потупившись, молчала. Как трудно быть хорошей дочерью и послушной женой одновременно. Всю ночь мать проплакала, а наутро, бросив на дочь сочувственный взгляд, уехала.
«Выбирай: или я, или мать», — жестко сказал Сергей, глядя, как жена украдкой вытирает слезы. Она изо всех сил старалась держать себя в руках; если пропадет молоко, на смеси денег нет.
А потом пришла зима. В их подвале завелись крысы, по ночам они шастали по комнате, и Маша панически боялась уснуть, чтобы они не покусали ребенка. Пришлось отвезти малышку к маме. Муж все чаще задерживался, приходил выпивши и все время придирался.
— Что за вид у тебя? В таком виде можно возбудить только патологоанатома, — говорил он, бросая уничтожающий взгляд на ее единственный халат и изношенные тапочки.
— Сережа, мы нуждаемся сейчас, но это временно. И дело тут не в халате и не в тапочках. Это детали.
— А обвисшая грудь — тоже детали?
— Женская грудь — это молочные железы, жировая и соединительная ткань в кожаном мешке. Только и всего, — спокойно резюмировала Маша. Недаром она считалась лучшей ученицей в группе.
— А что это за белье? — кричал он, сорвав с веревки теплые женские трико. — Чтобы я не видел этого жлобства. Моя жена должна носить сексуальное белье!
— Хорошо, хорошо, но зачем так кричать? — соглашалась она, отлично понимая, что дело вовсе не в белье.
