Стася покорно переоделась и направилась вслед за ментами. Те недоуменно переглядывались. Заказчик просил только забрать вещи сына у шлюхи, а тут выяснилось, что это вовсе и не шлюха… Эта информация будет стоить дороже, они уже в уме калькулировали прибыль от удачно проведенной операции.
— Как к вам теперь обращаться? — любезно спросил оперативник.
— Просто Стася, — устало улыбнулась она.
— Расскажите вашу историю, пожалуйста. — Человек в форме был очень любезен. Когда пахло деньгами, он преображался.
— Я родился в Донецкой области…
Когда Семен Борисович услышал эти слова, он почувствовал страшную боль в груди. Как будто острыми щипцами кто-то схватил за сердце и разорвал его на части. «Я сделал операцию по изменению пола…» Эти слова словно набатом звучали в его уходящем сознании. Первым дало трещину сердце. В медицине это называется инфарктом.
Когда Стася вернулась домой, дома уже не было. Ее вещи сиротливо стояли у подъезда. Хозяйка квартиры с ненавистью выхватила у нее ключи и с чувством оскорбленного достоинства удалилась.
— Алле, Слава, это Стася. — Она все-таки набрала его номер.
— Оставь нас, сатана, — после паузы произнес Слава. Он говорил словно зомби.
— Давай сходим в церковь помолимся, — тихо предложила она.
Когда они встретились, Стася не сразу узнала его. Поникшие плечи, потухший взгляд. Он смотрел на нее с плохо скрываемым ужасом.
— Ты умеешь молиться? — спросила она его.
— Я первый раз в церкви, — признался Слава.
— Ты, проживший уже четверть жизни, еще ни разу не осенил себя крестом и еще смеешь меня осуждать?
— Ты кто? — спросил Слава, не в силах поверить, что перед ним транссексуал.
— Человек.
— А экстрасенс сказал, что ты сатана.
— Работа у него такая, разводить лохов вроде вас. Вы ему платите, он отрабатывает свои деньги. Не может же он сказать, что это плата за все ваши грехи.
— За какие грехи? — спросил Слава испуганно.
— Твой папашка эксплуатирует людей, наживается на их труде. А в свободное от эксплуатации время развлекается с такими, как я.
— Что?
— Ничего. Он мой постоянный клиент. А он тебе ничего не говорил?
— Он в больнице с инфарктом.
— Значит, Бог все-таки есть, — сказала Стася и направилась к выходу.
— Оставь нас, прошу тебя. — Слава стал похож на затравленного зверька.
— Ты же еще вчера говорил, что любишь меня, а сегодня я уже сатана?
— Ты выдавала себя за женщину, а на самом деле непонятно кто.
— Твой папашка тоже выдавал себя за хорошего семьянина и порядочного человека. А когда вдруг выяснилось, что он пользуется услугами неизвестно кого, он не покаялся, а нанял ментов и экстрасенсов. Вы все такие же двуличные, у вас у всех две жизни. Одна для людей, а другая для себя. И если кто-то не такой, как вы, вы готовы его изжить. Ваши избранники народные за ваши деньги спят со мной и называют меня суперженщиной! Они даже не могут отличить бабу от мужика. И эти уроды правят вами! А меня сделали изгоем только потому, что у меня перепутаны хромосомы. Опять же почему? Потому что люди решили стать Богами и делать себе подобных! А кто им дал право? Я не просила производить меня на свет!
Стася кричала, и ее крик эхом разносился по церкви. Верующие с интересом и ужасом внимали ее словам. Наконец она выдохлась и выбежала из храма, оставив там несчастного Славу.
Она бежала по городу и никого не замечала вокруг. Слезы текли по щекам и смывали тушь и грим. Слезы были настоящие, прозрачные и соленые, такие же, как у всех людей. И обида была настоящая.
— Алле, редакция? Меня зовут Стася, а раньше звали Стасом. Я человек из пробирки. Хочу все рассказать журналистам.
На следующий день центральные столичные газеты опубликовали исповедь транссексуала и его фотографию. Газету читали в маленьком донецком городке и вздыхали: вот уже и наш Стас прославился. Обсуждали в правительстве: интересно, а кто из наших воспользовался? Читали в транспорте обыватели и смеялись: и что только журналисты не выдумают, чтобы поднять тираж газеты.
ТЕСТ НА ВЕРНОСТЬ
Путевка в санаторий свалилась как снег на голову. Я согласилась — ведь не каждый день жизнь балует неожиданностями. Муж расстроился, но виду не подал: «Позжай, отдохни». Он сказал это с таким обреченным видом, что у меня защемило сердце.
Мы были женаты уже три года, но все никак не могли налюбиться и каждое расставание воспринимали как испытание.
Муж посадил меня в вагон, прошептал на прощание: «Береги себя» — и ушел не оглядываясь. Мне захотелось выскочить из вагона и остаться, но поезд уже набирал скорость, увозя меня все дальше и дальше.
«Жемчужина у моря» оказалась местом, где ничего не радовало глаз. Белые корпуса санатория сливались со светлым небом и создавали блеклую палитру. Отдыхающих было совсем немного. Поселившись в трехместном номере, я едва успела разложить вещи, как медсестра пригласила меня к врачу.
— Сейчас напишем историю болезни, а потом пойдете обедать, — сказал врач, заполняя бумаги.
— А давайте лучше напишем историю здоровья, — пошутила я.
Врач рассмеялся и стал пристально меня разглядывать. А я его.
Он был высоким, смуглым и темноглазым. Белоснежный, до хруста накрахмаленный халат выгодно подчеркивал его красоту. Я отвела взгляд.
— Меня зовут Юрий Петрович. Я буду вашим лечащим врачом, — представился он. — Устраивайтесь, обживайтесь, я к вам попозже обязательно зайду.
Я отправилась в столовую. Старички и старушки с аппетитом уплетали общепитовские харчи и азартно строили друг другу глазки.
— Говорят, если в санатории отдохнешь и ни с кем не заведешь роман, значит, твоя путевка сгорела, — тщательно разжевывая кашу, сказала дама постбальзаковского возраста своей соседке по столу.
— Не дадим сгореть путевкам! — произнесла с энтузиазмом сухонькая пожилая женщина.
И, совершенно не обращая на меня внимания, искательницы приключений принялись обсуждать предстоящие танцы. Понимая, что мне здесь ловить нечего, я отправилась в корпус. Не успела прилечь на кровать, как пришли соседки по номеру. Они оказались моими ровесницами — Маша и Наташа.
— Ты знаешь, что твоя путевка считается сгоревшей, если… — начала было Маша, как будто мы были знакомы по крайней мере сто лет.
— Знаю. Но я замужем.
— А тебе никто и не предлагает менять мужа, — успокоила Наташа.
— А верность — это такой архаизм! — добавила Маша.
— Если любишь человека, то не изменишь ему никогда, потому что настроен только на него. А если не любишь, то это не измена, — сказала я уверенно.
