— Прости, — сказала я. — Я просто злилась на себя за то, что ввязалась во все это. Сперва бросила тебя. Потом, увидев этого бедолагу, который сидит в том ужасном месте…
— Ты поняла, что он невиновен?
— Я всегда это знала, Андреас. Просто никогда не пыталась посмотреть на вещи с его точки зрения.
— Так что будем делать дальше?
— Не знаю. И это хуже всего. Я просто понятия не имею, что еще могу предпринять.
Я точно помню тот миг. Мы сидим в углу. Бармен протирает стакан. Другой посетитель, мужчина с собакой, встает и уходит. Налетает порыв ветра, я вижу, как вывеска паба поворачивается на столбе. И вдруг…
— Я знаю, кто убил Фрэнка Пэрриса, — объявила я.
— Не понял! — Андреас воззрился на меня. — Ты вроде как только что сказала…
— Знаю, что сказала. Но я догадалась!
— Это Штефан подсказал тебе?
— Нет. Он сказал мне больше, чем намеревался. Но дело не в нем. Просто все вдруг сошлось воедино.
Андреас смотрел на меня:
— Ты мне скажешь?
— Да. Конечно. Но не сейчас. Мне нужно все обдумать.
— Правда?
— Дай мне немного времени.
Он улыбнулся:
— Ты хуже Алана Конвея!
Так и не притронувшись к бутербродам, мы вернулись к машине и уехали.
Убийца
Мы не стали возвращаться в Вудбридж, а поехали прямо в Хит-хаус в Уэстлтоне. Мы подошли к двери вместе, и я довольно настойчиво стала давить на звонок, как бы бросая здешним обитателям вызов. Примерно через полминуты на пороге появился Мартин Уильямс. На Андреаса он посмотрел с подозрением, а на меня со смесью удивления и гнева. В конце концов, он не далее как вчера велел мне больше сюда не возвращаться.
— Я не пущу вас в дом, — решительно произнес хозяин.
— Вам некогда?
— Джоанна не желает вас видеть. И я тоже. Мы вам так и сказали в прошлый раз.
— Я знаю, кто на самом деле убил Фрэнка Пэрриса, — заявила я. — Мой друг Андреас тоже в курсе. Вы можете узнать об этом от меня или от полиции. Выбирайте.
Мартин уставился на меня, прикидывая варианты. Он был не из породы здоровяков, но привалился наискось к дверному проему, преграждая мне путь. Сегодня на нем были не спецовка, а джинсы, кожаные сапоги и ковбойка с расстегнутым воротом. Он словно бы на вечеринку в стиле кантри собрался. Затем Уильямс встал ровно.
— Вы несете вздор, — сказал он. — Но я не хочу выставлять себя дураком. Так и быть, у вас есть пять минут.
Когда мы вошли в кухню, по лестнице спустилась Джоанна. При виде меня она рассердилась и не пыталась скрыть этого.
— Что она тут делает? — спросила женщина у мужа, не удостоив меня даже взглядом. — Ты обещал, что ее тут больше не будет!
— Добрый день, Джоанна, — сказала я.
— Сьюзен утверждает, будто знает, кто на самом деле убил Фрэнка, — сообщил жене Мартин. — Мне подумалось, что лучше выслушать ее соображения.
— Нет уж, увольте, мне ее бредовые домыслы не интересны.
— Вы уверены? — спросила я. — Быть может, повторить вам то, что я сказала вашему мужу: если вы не хотите разговаривать со мной, я пойду прямо в полицию. Ну как?
Я заметила, как супруги переглянулись, и поняла, что дальнейших убеждений не потребуется.
— Проходите, — кивнул Мартин.
Мы снова расположились в кухне. Я уже начинала чувствовать себя здесь как дома.
Мы с Андреасом устроились по одну сторону стола, а Джоанна и Мартин по другую. Наши взгляды скрещивались над поверхностью из сосновых досок. Это походило на военный совет.
— Много времени я у вас не отниму, — пообещала я. — Это уже третий мой приезд сюда, и, спешу вас обрадовать, последний. Как я с самого начала объяснила, Лоуренс и Полин Трехерн попросили меня принять участие в поисках их дочери и выяснить, не связано ли исчезновение Сесили с убийством Фрэнка Пэрриса, случившимся восемь лет назад. В первый мой визит вы не то чтобы солгали мне, но, скажем так, весьма вольно обошлись с правдой. Не составило особого труда выяснить, что у вас двоих, и только у вас, имелся веский мотив убить Фрэнка Пэрриса. Крах его рекламного бизнеса в Австралии означал, что ему понадобятся деньги и что он заставит вас продать Хит-хаус, чтобы получить свою долю наследства. Если бы Фрэнк внезапно умер, не составив завещания, Хит-хаус стал бы полностью вашим.
— Вообще-то, он завещал все свое имущество Джоанне, — вставил Мартин.
— Неужели? — Мы с Андреасом недоуменно переглянулись.
— Да, и Фрэнк никогда этого не скрывал.
Я с недоверием поглядела на собеседника.
— Вот чего я никак не могу понять, Мартин, — сказала я, — так это зачем вы говорите мне все это? Логичнее было бы, напротив, скрывать данное обстоятельство, поскольку оно только усиливает подозрения в отношении вас. Если Фрэнк упомянул дом в своем завещании, то у вас определенно имелся мотив для убийства. Однако вы необдуманно трезвоните об этом. Да и во время вчерашнего моего визита вы вели себя странно: вместо того чтобы все отрицать, как поступил бы любой человек в здравом уме, вы без обиняков называете причину, по которой могли совершить преступление. И почему вы позволили мне сегодня войти, если накануне решительно запретили приезжать сюда снова?
— Потому что хочу уже раз и навсегда отмести все эти нелепые подозрения.
— По мне, так это звучит неубедительно. А ты как считаешь, Андреас?
— Действительно, — согласился Андреас. — Я бы сказал, что подобное поведение только подогревает эти самые подозрения.
Джоанна наблюдала за Мартином так напряженно, что в буквальном смысле слова затаила дыхание. Я ждала его ответа.
— Думаю, вам стоит уйти, — сказал Уильямс.
— Для этого уже слишком поздно, — возразила я. — Я знаю правду.
— Выкладывайте свои обвинения, если угодно. Но вы ничего не сможете доказать.
— Вообще-то, смогу, — парировала я. — Я на сто один процент, без малейшей доли сомнения, убеждена, что вы не убивали Фрэнка. Откуда мне это известно? Еще с порога я заявила вам, что знаю, кто настоящий убийца. И это не вы.
— Тогда зачем вы снова сюда приехали? — вскинулась Джоанна.
— Потому что я сыта вами обоими по горло и хочу уже наконец распутать вашу маленькую шараду. С самого первого моего визита в этот дом вы водили меня за нос, притворялись…
— Не понимаю, что вы хотите сказать, — заявил Уильямс.
— Да неужели? Ну хорошо, я поясню. Давайте представим, просто чисто теоретически, что Мартин очень несчастен в браке: беднягу угораздило связаться с вечно третирующей его властной женщиной, рядом с которой он ощущает себя ничтожеством…
