– Уж это точно, – вздохнула Анджела, легонько притопывая носком туфельки. – Иногда я задаюсь вопросом, где он пребывает сейчас… Но больше я ни слова не скажу о муже: его дух еще совсем рядом. Не поверишь, дорогая Холли, но эта сморщенная старая летучая мышь… – она не слишком учтиво ткнула пальцем в леди Лидию, – заявляет, что при определенном освещении она выглядит моложе меня, а ведь я ей в дочери гожусь… то есть почти.
– Ха! – взвилась леди Лидия. – Нашла чем гордиться! Зато у меня прекрасные руки, элегантные и тонкие! Сами взгляните: кожа такая прозрачная, что видны прелестные голубые вены. Необыкновенная красота, не так ли, дорогой мальчик? Моя милая Холли?
– Я несколько раз говорил жене, что у тебя необыкновенные вены, бабушка.
Алекс молча удивлялась странной перепалке. Оскорбления выкрикивались и парировались с неизменным добродушием. Интересно, что сказала бы свекровь, назови ее невестка сморщенной летучей мышью?!
– Вы обе великолепны, – заверила Холли, переводя взгляд с Анджелы на леди Лидию.
– Моя дорогая девочка! – умилилась последняя. – Но ты должна сказать этой женщине, что больше она тебе не нужна. В конце концов, теперь ты замужем и предаешься самым разнообразным, но одинаково чудесным занятиям, о которых я уже почти забыла. Пусть перебирается ко мне. Я поставлю ей кровать в мансарде.
– Во вдовьем доме нет мансарды, Лидия. Ваша память и впрямь как эта баранья отбивная: все изжевали годы. Если бы я и согласилась поселиться с вами, то уж непременно выбрала бы желтую комнату в глубине дома, окна которой выходят на сад, любимое детище Холлиса. Я тоже намереваюсь возиться в саду. Посажу там укроп и тимьян.
– Не люблю укроп, – отрезала Лидия и, подавшись к Анджеле, что-то прошептала ей на ухо.
– Какая великолепная ссора! И подумать только, что все это напоказ! – не выдержала Корри. – Можно не сомневаться, леди Лидия высказала бы и о нас все, что думает! А вот эта… – Корри показала на Холли и осуждающе поджала губы, – чуть не впервые появляется в доме, мелет абсолютный вздор, и мадам очарована! Ты само совершенство, Холли, вот что выводит меня из себя! Нам со свекровью приходится выслушивать бесконечные дифирамбы и рассуждения о том, как повезло Джейсону заполучить тебя в жены. Да у нас уже уши болят!
– Значит, мне повезло заполучить тебя? – переспросил Джейсон. – Бабушка, ты действительно так думаешь?
Леди Лидия сосредоточенно нахмурилась.
– О, моя дражайшая малышка Холли. Она, несомненно, ангел, не то, что эта Корри, которая ведет себя как мальчишка-сорванец. Вообразите, я своими глазами видела, как она съехала по перилам и упала в объятия бедного Джеймса! А потом оба свалились на под, смеясь и барахтаясь, чего просто не должно происходить в вестибюле графского дома! Безобразие и бесстыдство! Но, если уж быть до конца честной, повезло именно Холли и Корри.
– Спасибо, бабушка, – кивнула Холли. – У меня достаточно ума, чтобы это понять. И поскольку я совсем еще молода и неопытна, не находите, мадам, что я достойна Джейсона?
Леди Лидия оглядела Холли: от короны кос на голове до вечернего платья с низким вырезом, почти открывавшим прелестные упругие груди, каких у нее самой в молодости не было.
– Да… – медленно протянула она. – Достойна. По крайней мере пока. Кстати, в следующем месяце у меня день рождения.
– На прошлый день рождения я подарила вам изумительный столик-маркетри, но вы и слова не сказали о том, что я достойна Джеймса! – пожаловалась Корри.
– Я все еще не решила, так ли это, – буркнула леди Лидия.
Корри ужасно захотелось посоветовать бабке решать побыстрее, иначе та перекинется, прежде чем придет к какому-то мнению. Но вслух она сказала:
– Кстати, Холли, вы с Джейсоном видели что-то интересное за те две недели, что пробыли на острове Уайт?
Последовало долгое молчание, прерванное чьим-то смешком. Неужели леди Лидия не выдержала?
– Кому бы говорить, Корри, – упрекнул Джеймс. – Мы провели в Эдинбурге почти месяц, а ты мало что помнишь даже о замке! Когда близнецы стали расспрашивать тебя, ты запиналась и заикалась.
– Но это совсем другое! – возразила Корри. – Тогда все время шел дождь. Мы почти никуда не выходили. К тому же я подвернула ногу…
– И каким образом ты подвернула ногу? – вмешался Джейсон.
– Сейчас уже и не вспомнить, – поспешно вставил Джеймс. – И это не важно. Я предупреждал, чтобы она не набрасывалась… впрочем, какое это имеет значение?
– Послушай, Джеймс, я помню замок. Как сейчас вижу: ты нес меня в тоннель, ведущий в подземные темницы…
Джеймс предостерегающе прищурился.
– О Господи, где мой веер?! Что-то здесь душно.
Джеймс принялся обмахивать ее салфеткой.
– Что же, там было тихо и безлюдно. Ни души вокруг.
– О да, – согласилась Корри, и от ее улыбки сердце Джеймса куда-то покатилось. – Но, Холли, ты не ответила на мой вопрос. Неужели не видела ничего интересного за долгих четырнадцать дней на острове Уайт?
Холли не отрывала взгляда от стеблей спаржи на своей тарелке.
– Ну, если хорошенько подумать, Корри, нужно сказать, что не видела. Джейсон, может, ты заметил что-то примечательное, что могло бы удержать твое внимание дольше чем минут на восемь?
– На восемь? Кажется, нет. По большей части мы восхищались архитектурой Дансмор-Хауса.
Глава 35
Неделю спустя
Бекширские скачки
– Ловкач победит, Ловкач победит, Ловкач победит, – повторял Джейсон, как молитву, глядя на бекширский скаковой круг.
Престижные Бекширские скачки на дистанцию в полумилю: четыре круга по треку, предоставленному первой дюжине владельцев, официально заплативших за участие пятьдесят фунтов и отдавших неофициально в три раза больше, проходили семнадцатого августа. День выдался прохладным и облачным, так что дамам пришлось накинуть легкие плащи.
Сегодня участвовали все двенадцать лошадей, что было неудивительно, поскольку жокей-клуб не только предлагал солидную сумму пятьсот фунтов в качестве приза, но и предоставлял владельцам возможность участвовать в Аскотских скачках в июне будущего года и состязаться с победителями скачек в Холлум-Хит в конце июля. К несчастью, в этом году Ловкач не бежал в Холлум-Хит, поскольку в это время его хозяин проводил медовый месяц на острове Уайт.
Владельцы ипподрома не позаботились расширить дорожки, так что скачка обещала быть опасной. Но кому это интересно? Все, кто представлял собой хоть что-то, стремились занять места на трибунах. Ловкач участвовал в скачках не благодаря взятке, а потому, что хороший друг Джейсона был сыном одного из членов жокей-клуба.
Лори Дейл, главный жокей конефермы Лайонз-Гейт, вернее, единственный жокей вышеупомянутой конефермы, с гордостью носил сверкающую новую золотую с белым ливрею, сшитую Анджелой. Блестящие, как зеркало, сапоги были начищены самой миссис Шербрук ваксой, изготовленной по ее специальному рецепту. Сейчас он что-то тихо говорил Ловкачу, который рыл землю копытом и упрямо помахивал головой, вне всякого сомнения, соглашаясь с каждым словом Лори и, очевидно, готовый сразиться хоть с сотней соперников. Джейсон считал, что Ловкача никто не мог превзойти, когда речь шла о скачках или случке, или и том и другом, поочередно, разумеется. Нужно признать, комбинация необычная. Но ведь и Ловкач не был обычной лошадью.
