– Иди скорее. Ты должна разбудить маму.
Малышка не просит, приказывает.
– Не стой! Ты сейчас же пойдешь и проверишь!
– Майка, ым, подожди здесь. Я схожу и проверю.
Владимир следит за происходящим. На его глазах малютка, беззащитная Майя превращается в нечто… Он наблюдает, как лишенная собственной воли Лилия заходит в дом.
– Что? – Майя грубо спрашивает и смотрит на Владимира из-подо лба.
Лилия приближается к большому обеденному столу. Проходит мимо пятна на ковре, вдоль дивана, возле которого недавно стояла ваза. Слезы капают, дрожащие пальцы трут глаза. Девушка ступает еле слышно. Виолончель подвывает в ее голове.
– Малышка, что происходит? Почему Лилия так себя ведет?
– Заткнись.
Владимир теряется. На него смотрят глаза, полные ненависти. Эта малютка…
– Майя, как ты со мной разговариваешь?
– Не надо было тебе идти с нами.
Лилия идет мимо рубильника. Пальцы тянутся включить свет, но что-то внутри подсказывает, что нельзя этого делать.
На полу что-то хрустнуло.
Лилия смотрит на осколки вазы под ногами, на край сползшей со стола скатерти, на испачканную чем-то ножку стула. Она наклоняется и заглядывает под стол.
– Мам?
Лилия толкает спящую мать в плечо.
– Это я, ым, Лилия. Ым, вставай.
Женщина не реагирует.
– Мам, ты, ым, спишь?
Лилия спрашивает, но уже знает ответ. Майя сказала, что нужно разбудить, но неужели малышка сама не поняла.
– Спишь?
Тело не отвечает.
– Мам?
Ужас сковывает.
Лилия медленно берется за край скатерти и тащит ее вниз. Свет с улицы проникает под стол. Девушка кусает свой кулак, чтобы не закричать.
Перед глазами окровавленное тело мамы.
Кровь местами уже запеклась. Волосы прилипли к ковру. Лицо изуродовано. Глаза, красивые мамины глаза… Щеки расцарапаны.
– Нет… – вырывается сдавленный хрип.
Лилия хочет обнять маму, но ей страшно. Девушка трогает руку. Рука холодная.
– Мам!
Лилия падает на пол. Осколки вазы ранят руки. Щека прижимается к маминой груди.
– Помогите…
Она хочет позвать полицейского.
– Помогите… Умоляю…
– О! Папочка! Папа! – оповещает с веранды звонкий радостный детский голос.
Лилия оборачивается к окну. Майя стоит спиной в дверях, и ее пальчики показывают куда-то в сторону лужайки.
Лилия дрожит от страха.
Там. В темноте. На веранде. Он?
– Папа! Я так рада! Я соскучилась! – продолжает кричать малышка. – Лилочка, скорее сюда! Смотри. Это папа.
Лилия едва слышит слова сестры.
В ушах звенят струны, гремят барабаны.
Лилия трясется и судорожно пытается вдохнуть. Ее губы дрожат, шевелятся в немом «ым-ым». Словно рыба, выброшенная на берег, девушка ловит ртом вечерний воздух.
– Лилочка, смотри, вот же он. Я нашла. Папа зовет тебя.
– Ли, – раздается голос отца.
– Лилочка, смотри, у папочки лопата.
Девушка смотрит на окно.
В темноте, сквозь слезы, трудно рассмотреть, но, кажется, лицо отца улыбается. Оно испачкано чем-то густым темным и липким. В одной руке у него лопата, другой рукой это существо держит Майю за плечи и прижимает девочку к своей ноге.
– Папочка. Я так соскучилась, – щебечет, не умолкает Майя. – Лилочка, посмотри.
– Майка, ым, иди ко мне. Живо!
Лилия поднимается и подзывает сестру.
– Ли, не надо звать сестру. Не надо. Майя побудет со мной. Лучше ты иди сюда, к нам.
– Лилочка, видишь, папа опять злится.
– Сюда! Стерва непослушная! Смотри, что ты наделала, – он трясет лопатой в воздухе, – ты, тварь недоношенная!
Он кричит.
Это существо злится. Но его лицо сияет от радости. В свете луны довольная улыбка этого демона выглядит, словно звериный оскал.
– Лилочка, тебе нужно послушаться.
Лилия вытирает слезы.
Нет.
– Лилочка, смотри, кажется папа очень-очень сердится. Лилочка, скорее сюда! Мне страшно.
Лилия не может сопротивляться. Подходит. Торопится к сестре. Выбегает на веранду.
Раздается глухой звук.
Тук.
Что-то мягко опадает в траву.
Этот звук.
Лилия ничего не видит, но она знает, что это был удар. Удар чего-то тяжелого о голову. Она отчего-то знает, что так может звучать только лопата, встречающая череп.
Виолончель стонет.
Девушка ничего не слышит. Стоит, боится обернуться. Она боится открыть глаза.
– Ым, идем, – говорит она, забегает в дом и тянет за собой сестричку.
Лилия запирает дверь.
Она смотрит через занавеску. Кажется, никого. Это существо куда-то исчезло. Оно спряталось, притаилось. Поджидает.
Может, Майе привиделось, может, там и не было существа, которое среди людей принято называть «отец», существа, что жестоко расправился с их мамой.
– Там, ым, никого.
– Да, Лилочка, теперь нам, ым, нужно к маме.
Девочка произносит фразу и в ужасе прикрывает рот руками.
– Лилочка. Это «ым». Оно… Я теперь… Ты? Ты что? Ты меня, ым, заразила? Как я теперь, ым, буду тебе подсказывать?
Девушка не слышит, что говорит сестра. Ей не нужны ни советы, ни подсказки. Теперь она сама знает, что ей нужно делать. Нужно закончить то, что она начала несколько дней назад.
Этому зверю не место среди живых.
– Майка. Не забыла, как играть в кото-Котофеича?
Лилия говорит спокойно, уверенным тоном. Ее дефект исчезает.
Она продолжает смотреть в окно и поднимает руку. Показывает три пальца. Загустевшая мамина кровь стекает по ладони.
Беззвучно, скорее для себя, одними лишь губами, Лилия говорит «три».
Сгибает один и показывает два пальца.
– Два.
Вытягивает указательный.
Лилия знает, что в темноте ее пальцев не видно. Но она уверена, что Майя слышит ее шепот.
– Один.
Осталось сжать кулак, и малышка удерет.
Лилия закрывает глаза. Сейчас все произойдет. Она спрячет сестру и даст бой.
