– Не думаю.
Глеб всматривается в фотографию. А ведь Лилия права, определенные сходства есть. Цвет волос, даже подбородок похож.
– А где, ым, он сейчас? Умер?
– Нет. Тьфу на тебя. Жив-здоров. Просто сейчас живет не здесь.
– А где?
– Не важно. С матерью.
– Понятно…
Лилия показывает на высокую женщину в коричневом пальто на фото рядом с мальчиком.
– С ней?
– Да.
– Лилочка. Смотри.
Майя хохочет и показывает на Котофеича в полицейской фуражке.
– Скажи, смешной?
Лилия поправляет игрушке воротничок.
– Ым, да. Прям как дядя Вова.
– Дамочка!
Глеб подзывает Лилию обратно к себе. Он стоит, злится и ловит себя на мысли, что ненавидит детей. Особенно этих. Ненавидит и ни за что на свете не согласился бы работать в детском саду или школе, где полно таких же несносных и наглых.
– Он тебе не дядя Вова. – Глеб говорит коротко и тоном, не терпящим возражений.
Лилия, извиняясь, кивает.
– Знай, завтра утром я все про вас выясню. Первым делом. И тогда… – Он щурится и смотрит девушке в глаза. – Ты же знаешь, что я тебе не верю? Я не такой, как мой доверчивый друг.
Лилия замирает.
Она не знает, что ответить. Виолончель тихонько затягивает свой скрип в ее голове, а сердце ускоряет удары. Она чувствует угрозу, но ей не страшно. Она готова действовать и бороться за себя и свою сестренку.
– И поаккуратнее, в чужой квартире с чужими вещами. – Он слегка дергает девушку за халат.
Лилия жмурится. Ждет. Сейчас он ударит. Сейчас начнет кричать. Она жмурится и рассуждает, что в этой квартире сможет ей помочь справиться с полицейским.
– Что молчишь?
Глеб наблюдает, как лицо Лилии бледнеет.
– Что ты?
Девушка молчит.
Глеб оставляет ее в покое. Идет на кухню и едва слышно добавляет:
– Завтра я решу, что с вами делать.
Ничего решать он не собирается.
Завтра после смены, даже если Владимир будет против, он возьмет за руку и отведет девочек в участок. Передаст их родителям, соцопеке, да кому угодно передаст, пусть дальше сами разбираются.
Глеб звенит посудой, машет руками. Телевизор поет детские песни, а Лилия идет к дивану. Она ничего не слышит.
И она больше ничего не боится. Ни отца, ни полицейских.
Усталость победила.
Лилию не заботят ни обвинения Глеба. Ни угрозы. Пусть этот полицейский сейчас хоть расстреляет ее.
Плевать.
Виолончель убаюкивает.
Струны нашептывают: засыпай. Мелодия льется нежной колыбельной, заглушает бурчание полицейского.
Глаза слипаются.
Спина отказывается держать тело.
Все, о чем девушка может думать, – это сон.
Лилия подзывает Майю, ложится на диван. Она обнимает сестренку, закрывает глаза и мгновенно засыпает.
* * *
Во дворе перед подъездом соседка поливает клумбу. Цветы давно завяли, вряд ли несколько бутылок с водой исправят положение, но женщина старается. С третьего этажа трудно разглядеть, но кажется, соседка поглаживает свои растения. Льет из бутылки под корень и что-то приговаривает, а может, напевает. Она выпрямляется, упирает руки в поясницу, отклоняется назад, раскачивается влево-вправо, кряхтит и снова скрючивается над умирающими растениями.
– Дядя Глеб.
За спиной раздается тоненький голосок, и на балкон заходит Майя. Ее растрепанные волосы спадают на лицо, и в свете заходящего солнца девочка выглядит жутко. Черные тени под глазами, красный, неестественный оттенок на щеках на кончике носа и шее.
От неожиданности Глеб вздрагивает.
– Дядя Глеб.
Она стоит в дверях, говорит шепотом, смотрит из-подо лба и прижимает к себе Котофеича.
Занавеска вздымается от сквозняка.
Сейчас бы вдалеке завыли волки, зазвучала таинственная мелодия, скрипнула половица и сверкнула молния для комплекта, думает Глеб, убирает сигарету и отмахивается от дыма.
Он садится на корточки.
– Что малышка?
Ему не хотелось бы разговаривать с ребенком, но воспитание не позволяет просто отвернуться и продолжить курить.
– Не можешь уснуть?
– Не-а. Никак не получается.
Глеб тихонько присвистывает, мол, да, проблема серьезная, нужно как-то искать решение.
– А глазки закрывать и тихонько полежать пробовала?
– Пробовала.
– Не помогает?
– Не-а. Дядя Глеб, у нас только я никогда не сплю. Лилочка, и мама, и даже папа, все любят спать. А я никогда. И сейчас же совсем рано. Смотри, еще даже светло.
Малышка права. Спать в такое время – занятие на любителя.
– Понятно. – Он заглядывает за плечо девочки.
На диване спит Лилия.
– Тогда давай включим мультики?
Глеб показывает большой палец вверх и подмигивает. Он хочет поскорее чем-нибудь занять и избавиться от назойливой девчонки.
– Пока будешь смотреть, Вовка, ну, дядя Вова, вернется из магазина, принесет тебе что-нибудь вкусненькое.
– Нет. Я не хочу вкусненькое. И мультики не хочу.
Девочка проходит на балкон выглядывает через ограждение и смотрит, как соседка отчаянно поливает клумбу.
– А что ты хочешь, малютка? Может попить? Чай с конфетами или с вареньем, как тебе?
– Нет.
– Тоже нет? А что?
Девочка хмурится, смотрит на полицейского своими наивными глазками и не решается сказать.
– А. Кажется, я догадался. Тебе в туалет нужно. На горшок. А у дяди Вовы в квартире горшков нет.
Глеб зачем-то смотрит по сторонам. Может, надеется, что в заставленном досками и старыми коробками углу, в покрывшихся паутиной завалах балкона отыщется что-нибудь подходящее.
– Сейчас придумаем…
– Нет же. Фу. Дядя Глеб.
Майя кривится и смеется.
– Я уже вон какая большая. Взрослая.
Девочка громко хохочет, тут же одергивает себя и переходит на шепот, чтобы не разбудить сестру:
– Я умею сама ходить в туалет.
– Тогда что?
Глеб начинает сердиться.
– Я не знаю… Может, порисуем? Красок у меня нет, но карандаш или ручка, думаю, найдется.
