– А что ты предлагаешь? Бросить девочек на улице?
– Нет. Сводить на мороженое.
Он, не глядя, тыкает пальцем на вывеску кафе.
– Домой, к родителям надо.
– Нельзя. Если то, что она рассказывает, правда… Опасно. Нельзя.
– Тогда в соцопеку. Давай я позвоню?
От этих слов лицо Владимира покрывается пятнами.
– Соцопека? Облегчать работу этим сволочам? Хрен им. Сами во всем разберемся.
– Да что тут разбираться? Отведем в участок и позвоним родителям.
– Нет, я сказал.
Владимир чувствует, что в очередной раз ответил другу чересчур резко, меняет тон и, как бы извиняясь, продолжает:
– Во-первых, сам подумай, нам в таком виде нельзя в отделение. А во-вторых, – Владимир мотает головой, – я не позволю вернуть детей домой, если там такое.
– Что ты опять придумываешь? Ты не спасатель, а они не котята на дереве. Это вообще не наше дело.
– Теперь наше.
Владимир настаивает.
– И куда ты их денешь? Высадишь под мостом? У себя поселишь? Я все понимаю, у тебя сына отняли, это печально, но это не дает тебе никакого права… – Полицейский умолкает.
Сигарета догорает.
Друзья молча смотрят на проезжающие мимо машины.
– Поселю, – произносит Владимир после долгой паузы.
– Что?
– У себя поселю. Ты прав, это лучший вариант. А завтра, на трезвую голову, определимся.
– Ты идиот?
Владимир улыбается, открывает дверь и приглашает друга пройти.
– Не знаю, может, и идиот, но я все решил.
Глеб понимает, что после этих слов с другом спорить бесполезно. По крайней мере сейчас.
– Болван, – бросает недовольно Глеб и проходит в кафе.
– Ты давай поаккуратнее с выражениями. Следи за тем, что говоришь. Не забывай, с нами дети.
Полицейские проходят внутрь.
Посетителей в кафе немного. Почти все столики пустые. Пахнет сладкой выпечкой, играет легкая музыка, и официантки скучают без дела.
Владимир садится возле Лилии, Глеб остается стоять. На столе дымится кофе. Рядом стоят стакан с начатым коктейлем и тарелка, наверное, еще теплая, в которой не так давно еще лежали блинчики.
Майя листает страницы меню, тянет через трубочку молочный напиток и объясняет плюшевой игрушке, что, по ее мнению, написано под яркими картинками с блюдами.
Лилия смотрит в окно, доламывает зубочистку, думает о чем-то своем и кусает губы.
– Кофе заказали?
Лилия кивает на чашку.
– Спасибо.
Глеб садится напротив Владимира, замечает, что чашка одна, и жестом зовет официанта.
– Еще один кофе, пожалуйста.
Он переводит взгляд на Майю с ее плюшевым котом, вместе изучающих картинки.
– И, наверное, меню еще одно.
Официантка, как, наверное, ее учит инструкция, кивает, отвечает полицейскому улыбкой и уходит.
– Расскажи нам в деталях. Что произошло? – спрашивает Глеб, отбирает кофе из рук своего друга и пододвигает себе. – И лучше не сочиняй, говори все как есть.
– А вы не отведете нас, ым, обратно?
– Это зависит от того, дорогая, что ты нам расскажешь.
– Не отведем, – перебивает Владимир и тащит чашку обратно к себе. – Поверь, я помогу. Обещаю.
Глеб недовольно смотрит на друга. Он знает, что тот не врет. И если уж он дает обещание, держит. Чего бы ему это не стоило.
Зачем?
Что он так завелся?
Почему просто не избавиться от этих детей?
– Я пообещал, – подчеркивает Владимир и кивает девушке, мол, начинай рассказ.
Старшая просит сестру заткнуть уши.
Лилия рассказывает о своей семье. Об отце, который избивает мать, о крови на ковре, о постоянных криках, о ненавистном ей папином «бутерброде». О своем детстве.
Майя, как послушная девочка, держит ладонями уши, но с уверенностью можно сказать, что малышка подслушивает. От нее не ускользают слова старшей сестры. Майя, словно шпион, внимательно фиксирует, что и как говорит Лилия. Слушает и старается не выдать себя.
Лилия рассказывает во всех деталях и жестоких подробностях, в какие игры любит играть существо под названием «папа». Рассказывает о бесхребетной матери, которая не в состоянии защитить ни себя, ни своих дочерей.
– А где вы живете? – перебивает рассказ Глеб.
– Зачем вам, ым, знать?
– Это важно.
– Хотите, ым, отвести? Пожалуйста, не надо. Вы же обещали, что не вернете нас, ым.
Лилия еще держится, говорит спокойно, но, кажется, вот-вот заплачет.
– Не вернем, успокойся. Нам просто нужно знать.
Глеб лукавит.
У него ничего не бывает просто. Ему не из любопытства нужен адрес. Зная адрес, он легко сможет выяснить, кто там живет, случались ли вызовы, жаловались ли соседи. Сможет проверить и убедиться, правду ему говорит эта девушка или нагло врет.
– Лесная, ым, улица, пятнадцать.
– Лесная?
Глеб смотрит на своего друга.
– Ничего себе. Так это же…
Он хотел добавить, что это их с Владимиром территория и что он ни разу не слышал о проблемах на том участке. Там не живут неблагополучные семьи. Ни одной. Лесная – элитный район.
Глеб хотел тут же уличить девушку во лжи, но не стал.
Решает подождать.
Официантка ставит вторую чашку. Подвигает очередную порцию оладий с джемом для Майи, разворачивает и оставляет меню.
– Что-нибудь еще?
Владимир показывает, что пока на этом все, что как только определится, он еще раз позовет ее. Девушка в короткой юбке покачивает бедрами, как, наверное, ее учит все та же инструкция, и возвращается к стойке.
– А твой отец? Он сейчас где?
– Не знаю.
– Дома?
– Ым, наверное. Не знаю. Скорее всего. Думаю, он уже очухался. Пришел в себя и как обычно выгнал маму. Выгнал, ым, а сам лежит на своем вонючем диване.
– Что значит очухался?
Лилия рассказывает, как разбила вазу о его голову, перед тем как сбежать из дома. Как осколки разлетались на полу, пока она защищала маму. Как мать обозвала ее.
Майя продолжает прикрывать уши. Ее глаза застывают на подставке с салфетками. Девочка представляет картины, которые описывает сестра. Она не мигая смотрит на салфетки, а детское воображение рисует ужасы.
