– Сколько всего у нее этапов Вечеринки?
Грэйд прикурил от зажигалки, выпуская изо рта белесую струйку дыма.
– Три Игры. Через полчаса последняя.
У Рика перехватило дыхание.
– Последняя? Уверен?
Грэйд кивнул.
– Это не мое дело, но раз ты интересуешься… – произнес он. – Считай, что ей повезло. Иногда бывает до десяти этапов. На моей практике участник прошел восемнадцать Игр и только после этого выбыл из Вечеринки.
– Что с ней будет? – тихо спросил Рик, чувствуя, как учащенно забилось сердце.
Грэйд стряхнул пепел в стальной стакан, приваренный к стенке курительной комнаты и выполняющий функцию пепельницы.
– Сегодня среди гостей семейная пара, молодожены, – сообщил он. – Сатанисты. Привезли с собой в минивэне огромный крест – хотят отметить свадьбу… Вот для этой роли и был выбран девятнадцатый номер.
Рика бросило в ледяной пот.
– Ее распнут на кресте? – с трудом выговорил он.
Грэйд кивнул, затягиваясь.
– Распнут, а потом сожгут. Все согласно сценарию Игры. Так что до твоей кухни эта цыпа не дойдет. Разве что одни угли.
Рик стиснул зубы. Мысли, одна другой безумнее, лихорадочным вихрем крутились в голове, усиливая и без того царящий там хаос.
– Собственно, это все, – закончил Грэйд. Взглянув на тлеющий окурок, он затушил его о край пепельницы. – Пока.
– Счастливо, – машинально откликнулся Рик. Он сглотнул застрявший в глотке комок. – Спасибо, что помог.
Грэйд ничего не ответил и молча вышел из курилки.
Рик же продолжал стоять в полной неподвижности, вдыхая терпкий запах никотина.
«Распнут и сожгут».
Отголоски этих страшных слов все еще звучали в его сознании похоронным набатом.
Улучив момент, он вновь отправился вниз.
«Как бы поступил Иисус на твоем месте?»
Он вздрогнул – мягкий голос его супруги Елены, казалось, прозвучал прямо над ухом.
«Я не знаю, – растерянно подумал Рик, утопив кнопку вызова лифта. – Иисус бы никогда не оказался на месте такого грешника, как я».
Помощник шеф-повара тоскливо смотрел на зеленые цифры, мелькающие на электронном табло. – 3… – 4… С каждым последующим этажом лифт опускался все глубже, приближаясь к блоку «С», где располагались камеры с участниками Вечеринки.
«У человека всегда есть выбор», – снова промолвила Елена.
Рик кивнул. Это точно.
У него было из чего выбирать, аж целых три варианта.
Первый и самый фантастический – попытаться спасти эту несчастную девушку, которую он крестил и которая так похожа на его дочь. Но даже если допустить, что каким-то немыслимым образом ему удастся вызволить бедняжку из подземелья, где каждый угол находится под прицелом видеокамер, что с ней будет дальше? Рик заберет ее к себе домой? Вернет родственникам, которые, судя по всему, сами же и передали эту дурочку за деньги в лапы безумных садистов? Позвонит в полицию и все расскажет?
Отметается.
Тогда остаются другие варианты.
Ксюшу можно убить.
По крайней мере, это сходящее с ума от страха истерзанное создание больше не будет испытывать боли. Правда, и здесь присутствовал риск – в коридоре с клетками тоже есть камеры. Если руководство клуба узнает, что он сделал, Рика без особых церемоний кинут в соседнюю камеру, как обделавшегося щенка. И он больше никогда не увидит свою семью, а мечты о домике в деревне, речке и свежем воздухе сможет свернуть в трубочку и сунуть туда, куда не заглядывает солнце. Инструкция «Эдема» на этот счет двойных толкований не имеет, реакция будет незамедлительной и жесткой.
И, наконец, третье.
Можно просто оставить все, как есть. Отмести в сторону дурацкие сентиментальные сопли и продолжать делать свою работу согласно должностному регламенту.
На всех жалости не хватит, как он однажды услышал от кого-то из прихожан.
Это верно.
«Господи, но как невыносимо вспоминать взгляд этой несчастной, – с мукой подумал Рик. – Эти глаза все время передо мной… Они будто обвиняют меня…»
Лифт остановился, раздвинув двери, и помощник шеф-повара зашагал к камерам.
Из глубины коридора слышался визгливый смех. Кто-то громко стонал, откуда-то доносились проклятия, перемежаемые хрипами боли. Кто-то из участников исступленно бился о прутья решетки, плача и хохоча одновременно.
Он задержался у клетки, в которой лежал старик с содранной кожей. По обнаженному мясу и мышцам уже торопливо ползали тараканы.
Олег открыл глаза. Из-за лопнувших сосудов выпученные белки пожилого мужчины были полностью залиты кровью.
– Они сломали… мое тело. Но не душу, – проскрипел он. Лиловые губы растянулись в слабой улыбке, и по изуродованному телу пробежала дрожь. Спустя секунду старик затих.
«Упокой твою душу, раб Божий», – про себя промолвил Рик.
Он посмотрел на Снафа, который в другом конце коридора с важным видом что-то втолковывал одному из участников.
Рик неторопливо направился дальше, поймав себя на мысли, что неосознанно замедляет шаг. Душа рвалась к несчастной, в то время как расчетливый мозг был категорически против, напоминая, что Рик повязан по рукам и ногам и не в состоянии помочь девушке.
«Ты просто боишься увидеть Ксюшу», – мысленно признался он и в какой-то момент возненавидел себя.
В его силах остановить все это одним мигом.
Он может прямо сейчас развернуться и молча уйти, попытавшись забыть о девушке из 19-й камеры.
Как будто ничего и не было.
Да, он мог покинуть эти промозглые катакомбы и вернуться к себе на кухню. Там, по крайней мере, Рик чувствовал себя в своей тарелке, как бы ни цинично это звучало. Но здесь… здесь, внизу, окутываемый смрадом плесени, свернувшейся крови и прочих биологических выделений замученных жертв, он каждой клеткой своего тела ощущал боль, от которой едва не искрился местный воздух. Каждая камера, пол которой заляпан пятнами крови, свежей и подсохшей, вопила от боли, тщетно взывая если не к спасению, то хотя бы к милосердию.
Рик остановился у клетки, где недавно находилась слепая женщина необъятных размеров. Сейчас внутри было пусто, если не считать небольшую лужицу крови и гвоздя, одиноко валяющегося у выхода.
«Новая Игра, бедняга», – подумал он. Помощник шеф-повара даже не хотел думать, что могли изобрести клиенты «Эдема» для удовлетворения своих безумных и чудовищных похотей.
Усилием воли он заставил себя повернуться к 19-й камере.
Ксения неподвижно лежала в расползающейся лужи крови, прямо посредине клетки. К предыдущим укусам на ее теле прибавились многочисленные дыры от гарпунных стрел и рваные раны от рыболовных крючков. Влажные волосы девушки наполовину закрывали ее белое как мел лицо. Изодранный в клочья костюм русалки валялся рядом. Бутафорский хвост подводной жительницы напоминал лохмотья.
