Я вспоминаю, что у него суперрефлексы и что в прошлый раз меня спасло только появление попугая Шампольона, унесшего меня в небо.
– И вообще, речь не об игре, а именно об испытании. Помнишь, я рассказывал тебе о своем детстве? Чтобы мы смогли продолжить беседу на равных, я хочу, чтобы ты подверглась тому же испытанию, которому подвергся я. Если выживешь, то я отнесусь к тебе как к достойному партнеру по переговорам.
Я копаюсь в памяти и выуживаю из нее тот его страшный рассказ. В молодости его, лабораторную крысу, использовали для ужасного эксперимента: погружали в прозрачный сосуд с водой, по стенкам которого он не мог карабкаться вверх. В тот самый момент, когда он уже отказывался от борьбы за жизнь, его вытаскивали из воды – на несколько минут, чтобы проверить, послужит ли факт спасения в последний момент дополнительным стимулом для усиленной борьбы за выживание, когда его снова бросят в воду. Так ученые исследовали силу оптимизма. Мне запомнилось, что Тамерлан побил рекорд и тем самым заслужил окончательное спасение.
– Согласна, – покорно говорю я.
По свисту красноглазой белой крысы четыре его приспешника приносят большой стеклянный сосуд с водой. Пятый тащит некий предмет: сначала я его не узнаю, потом вспоминаю, что это секундомер.
Не надо было мне сюда прилетать. Если припустить изо всех сил, можно попытаться запрыгнуть на дрон.
Я оглядываюсь на свой летательный аппарат, но он уже окружен крысами.
– Правила такие: если ты продержишься достаточно долго, то я смогу подумать о том, чтобы ответить на твои предложения положительно.
Я ищу последнюю возможность отвертеться, но не нахожу. Зрелище распятых кошек не добавляет мне уверенности.
Пытаюсь спорить:
– А моя аллергия к воде? Знаешь, у нас, кошек, длинная шерсть, мы намокаем и становимся тяжелыми, это мешает нам плавать.
– Мне доводилось видеть, как кошки плавают.
– Ну а лично у меня вообще водобоязнь. Когда хозяйка хотела помыть меня под душем, я царапалась.
– По донесению американских крыс, ты спрыгнула с борта корабля в море, чтобы драться в воде с крысами.
– О, этот эпизод сильно преувеличивают. Я упала не нарочно, это вышло случайно. Мне повезло, подруга спасла мне жизнь, если бы не она, я бы утонула.
– Кажется, потом ты опять залезла на палубу и, вся мокрая, продолжила бой.
В этом вся проблема с хвалебными легендами: иногда они оказываются контрпродуктивными.
– Твоя цель – продержаться двадцать одну минуту. Это был мой первый рекорд, – гордо объявляет он. – Тебе будет нетрудно его повторить: у тебя более вместительные легкие, чем у меня.
Нас разъединяют, бароны уже толкают меня к подобию трамплина – деревянной дощечке.
Я узнаю крысу, жмущую на кнопку секундомера: это Павел! Время пошло: 00 минут 10 секунд.
Какая-то крыса сталкивает меня с края трамплина, и я падаю в сосуд. Там я быстро намокаю – и жду.
Тамерлан наблюдает за мной, ему любопытно, какой будет моя реакция на «его» пытку.
Как вы помните, я терпеть не могу воду и только однажды прыгнула в реку, и то только потому, что за мной гнались враги, кошки-предатели. Там, справившись с приступом страха, я убедилась, что не только не тону, а, перебирая лапами, могу даже плыть.
Так я научилась не бессмысленно барахтаться, а гармонизировать свои движения и держаться на воде.
Впрочем, держаться на воде бесконечно долго я не смогу. К тому же я не отдаю себе отчета, что такое на самом деле 21 минута. Первые ощущения крайне неприятные.
Преодолеть панику. Дышать глубже.
Я закрываю глаза.
Дышать как можно медленнее.
Я забываю, где нахожусь.
Замедлить сердцебиение.
Необходимо притормозить всю жизнедеятельность своего организма.
Готово, получается! Теперь начать думать о чем-то хорошем.
Помнится, что-то такое мне говорил Пифагор… Ага, вот оно:
Любое событие происходит ради твоего блага. Это пространство-время – измерение, выбранное твоим сознанием для воплощения. Те, кого ты любишь, и те, с кем ты дружишь, позволяют тебе познать твою способность любить. Твои враги и препятствия у тебя на пути служат для проверки твоей способности сопротивляться и бороться. Твои проблемы позволяют тебе лучше познать саму себя.
Не знаю, что мне за польза от Тамерлана и от этой пытки утоплением. Меня терзают тяжкие сомнения.
Взять Пифагора: боялся кот высоты – и на тебе, упал.
Я боюсь воды – и на тебе, вот-вот утону. Вообще-то я не уверена, что испытания даны нам для лучшего самопознания. Скорее с их помощью мы узнаем, куда не надо было соваться, когда уже поздно все переиграть…
Что еще может помочь моему сознанию справиться с этим страшным испытанием?
Матушка.
Она тоже мертва, но перед смертью она успела научить меня уму-разуму. Что она мне говорила? А вот что:
«Твое сознание не находится в плену у твоего тела. Стоит тебе захотеть, и оно без труда покинет эту тюрьму плоти и запорхает, как птица, вырвавшаяся из клетки. Мгновение – и все препоны останутся позади».
Если я хочу превозмочь эту пытку, то мне нужно забыть себя. Я не только Бастет. Я не только кошка. Я не только живое существо с сердцем, мозгом, кишками и легкими.
Еще я – чистый дух, способный вырваться за пределы материального.
Я представляю себя прозрачной оболочкой, с виду похожей на меня, выходящей из крышки моего черепа. Я вижу себя со стороны. Я – кошка, распластавшаяся на поверхности воды в емкости с прозрачными стенками, рядом с которой сидит и наблюдает за мной красноглазая белая крыса. Еще я вижу крысу Павла с секундомером в лапах и гадаю, кто он.
Двойной или тройной агент?
Мой дух парит над этой сценой.
Бастет грозит смерть. Надо ей помочь.
Я должна послать ей извне волну поддержки, которая поможет ей еще больше замедлить обмен веществ в организме.
Дыхание может стать еще медленнее.
Ритм сердцебиения может дополнительно замедлиться.
А почему бы кошке не перевернуться кверху лапами? Как я раньше об этом не подумала? Если «она» ляжет на спину, то ей будет легче держаться на воде.
Я временно возвращаюсь в тело Бастет, чтобы подсказать ей этот маневр. Когда она переворачивается на спину и раскидывает лапы, мне проще замедлить ей дыхание и сердцебиение.
Я переключаю внимание на Тамерлана, следящего за кошкой на воде.
Вдруг мое сознание способно проникнуть в его?
