Анжело смотрит на меня и мяукает:
– Мама, я не хочу убегать! Я хочу драться, уверен, крыс можно одолеть, поубивали же мы всех тех, кто лез к нам на парусник!
Угораздило меня произвести на свет такого глупца! Уже не припомню, кто был его папашей: дело было вечером, ко мне тогда пожаловали сразу несколько котов, проживавших на крышах Монмартра.
Тем не менее я не забываю о своих педагогических обязанностях.
– Гм… Храбрость – это похвально, Анжело, но в бой можно вступать только тогда, когда его можно выиграть.
Хоть эвакуация и срочная, мы ждем и ждем… Мы как прибывшие последними считаемся, конечно, чужаками, поэтому нас оттесняют в хвост очереди.
Терпеть не могу ждать! Сидя на плече служанки, я спрашиваю:
– Куда теперь?
– В единственное место, где мы будем в безопасности: во Всемирный торговый центр.
– Это самый высокий небоскреб?
– Да, 541 метр, 104 этажа. Еще он самый новый, построен после нападения террористов 11 сентября 2001 года, при его возведении применены гораздо более передовые технологии, – объясняет мне служанка.
– Вы хотите сказать, что эта башня устоит перед крысиными резцами?
– Без всякого сомнения.
– Даже если крыс будет видимо-невидимо?
– На мой взгляд, это единственная башня, которая сможет устоять.
– Прошу вас, служанка, объясните, я не понимаю! У меня нет времени заглянуть в Энциклопедию, но я хочу знать, почему вы так уверены в прочности этой башни?
– Каждая башня построена из самых прочных материалов своей эпохи. Раньше это были каменные блоки, потом пришло время кирпича и цемента, сейчас главенствует бетон. Но и он бывает разным. У обыкновенного, самого старого, прочность от шестнадцати до сорока мегапаскалей. Мегапаскаль – единица измерения давления. Дальше идет BHP, высококачественный бетон: от пятидесяти до восьмидесяти мегапаскалей. Ну и BTHP, сверхвысококачественный бетон: у него от восьмидесяти до ста мегапаскалей.
– Та, на которой мы находимся, построена из BTHP?
– Совершенно верно, – отвечает Натали, удивляясь, что простая кошка, как я, проявляет интерес к ее излюбленному предмету, да еще в такой непростой момент. – Но все дело в том, что крысы не испугались взяться и за нашу башню. Значит, они и ее в конце концов обрушат.
– Там, куда мы отправляемся, бетон какой-то другой?
– Да, Всемирный торговый центр построен из BUHP, ультравысококачественного бетона. Он лучше всех остальных, его прочность – до двухсот пятидесяти мегапаскалей. Из такого бетона строят, например, атомные электростанции.
Это должно меня успокоить?
Я не свожу взгляд с экрана, показывающего нижние этажи нашего здания. Картину все больше заволакивает пылью, что говорит, без сомнения, о том, что крысы вгрызаются в наш фундамент все неистовее.
Я готова философски ждать нашей очереди подниматься вверх на зиплайне. И вот она приходит. Натали берет на руки меня и Анжело. Эсмеральда по своему обыкновению поедет с Романом.
Мы прижимаемся друг к другу. Распорядитель подает сигнал. Наше кресло дрожит. Поехали!
Мы взлетаем даже выше, чем я думала, под нами темнеют пустые дома.
Натали указывает на парк с двумя квадратными ямами.
– Там стояли две башни Всемирного торгового центра, те, что рухнули.
– От нападения крыс?
– Нет, религиозных фанатиков.
Я не осмеливаюсь спрашивать дальше, потому что вижу, что это вызвало бы у нее неприятные воспоминания.
Приближаются скошенные углы башни Всемирного торгового центра. Странно, что новому небоскребу дали практически имя старого.
От высоты у меня начинается головокружение. Боюсь, несчастье с Пифагором повлияло на мое восприятие пространства и высоты. Я уже не так хорошо, как раньше, переношу пустоту подо мной.
Стеклянные стены – как зеркала, отражающие облака. У меня ощущение, что в мире больше не осталось твердых ориентиров.
Я медленно лечу.
К счастью, мы достигаем, наконец, вершины этого монументального сооружения.
На последнем этаже торчит мачта – радио– или телевизионная антенна. Вижу людей, тянущих нас наверх при помощи крана с рукояткой; раньше этот агрегат служил для мойки окон.
Нам показывают жестом, чтобы поскорее слезали: люльку надо отправлять за следующими пассажирами.
На крыше уже не протолкнуться от людей, кошек и собак. Нас отправляют на лестницы, чтобы не мешали новым прибывающим.
Мы спускаемся и попадаем в панорамный зал – наверное, раньше здесь был ресторан.
Здесь тоже царит неразбериха. Все собравшиеся здесь люди и кошки нервничают, многие не скрывают ужаса. Все боятся. Воздух пропитан острым запахом пота. Слышен тревожный ропот. Обстановочка как перед концом света!
Падение Эмпайр-стейт-билдинг всех испугало. Почти одновременное нападение крыс на все населенные людьми башни Манхэттена привело к всеобщей панике.
Люди громко разговаривают, кошки пронзительно мяукают. Даже собаки погавкивают.
Я тороплюсь выбраться из этой живой каши, мешающей думать.
В моменты хаоса я убеждаюсь, что спасение мира доверено мне одной. Мне, моей смекалке, моему умению устанавливать связь между явлениями.
Наконец к нам присоединяются Роман и Эсмеральда. Мы держимся вместе.
Люди показывают нам, где разместиться. Некоторые уже выходят из этого просторного зала и спускаются по лестницам на другие этажи, где, наверное, посвободнее.
Мало-помалу толпа редеет. Судя по долетающим до меня обрывкам разговоров, вновь прибывшим предлагается присоединяться к своим общинам; здесь на каждом этаже устроилось отдельное племя.
Мы тоже спускаемся.
– Не надо было вообще покидать Францию, – говорит Эсмеральда. Вот ведь манера у кошки – говорить бессмысленные вещи, да еще в самые неподходящие моменты!
Теория Эдит об общинах подтверждается. На девяносто шестом этаже собираются жители китайского квартала; ниже – жители южноамериканских, еврейских, итальянских кварталов, студенты из Гринвич-Виллидж, панки, евангелисты, белые супрематисты, черные, банды «латинос» и так далее.
Мы замечаем, что этажи украшены по-разному. То же самое относится к одежде их жителей.
Получается, что мозаика общин, составляющих американское общество, и их параллельных культур сохраняется даже в этот критический момент, даже в этой башне, ставшей уменьшенной моделью их мира. Мне кажется, что на каждом этаже в ходу свой язык.
– У французов есть свой этаж? – спрашивает Натали у одного из местных.
– Разумеется, шестьдесят девятый.
