Уточнять, что именно и для чего должно подходить, кузнецу не потребовалось. За минувшую неделю они с доктором научились понимать друг друга с полуслова.
Вдвоем было не так страшно по ночам, когда пустыня вдруг оживала после долгих часов мертвого жаркого затишья: гудела, шипела, выла на все известные ей дикие хищные голоса. Да и днем, когда солнце раскаляло поверхность и миражем начинали казаться окружающие камни, колючки, а порой и собственное тело, поддержка другого разумного и разговаривающего существа была полезнее и сказывалась благоприятнее, чем пара глотков подтухшей теплой воды. И именно из-за того, что ему так повезло с другом, Василий до сих пор сомневался, что доктор Кло предложил участвовать в этой авантюре, что фигура Беллами в паре десятков шагов от него — это не очередная жестокая насмешка пустыни.
На вопрос спутника доктор Кло ответил отрицательным мычанием. Однако по прошествии нескольких минут, когда ночной мрак отступил еще больше, Беллами сам окликнул Василия и указал на груду камней, возвышавшуюся справа. Не сговариваясь, путники повернули к камням, понимая, что иного укрытия на этот день им не найти.
Камни оказались осколками скалистой породы. Большая часть из них была слишком мелкой, и прилегали они друг к другу слишком плотно, чтобы хотя бы один человек мог найти среди них укрытие от солнца. Однако после более тщательного осмотра и небольшой физической работы, Василий сумел организовать место для себя и доктора.
Беллами в это время снял с себя сумку, развязал платок, закрывавший лицо и сделал большой глоток воды из полупустого бурдюка. Скривился, заставляя себя проглотить мерзкую воду, и громко произнес:
— Еще пара дней, и мы отдадим этой пустыни дань, которую она требует. Если, конечно, нам не повезет настолько, что мы наткнемся на оазис.
— Или на нас наткнутся бедуины, — тяжело отдуваясь и отряхивая руки, отозвался Василий.
Сначала он закинул в укрытие свои вещи, потом вещи Беллами, потом подал другу руку, помогая спуститься.
Места внутри было мало, сквозь щели между камнями уже пробивались первые лучи солнца. Через те же щели ветром в пещерку активно наносило песок. Пока путники подкрепляли силы сухарями, каждому пришлось не раз сплюнуть хрустящий на зубах песок.
После завтрака Василий и Беллами устроились отдохнуть. Василий уснул сразу, а вот к доктору Кло сон никак не шел. Поворочавшись некоторое время и понимая, что продолжая так делать он разбудит своего спутника, Беллами сел. Дотянулся до бурдюка, капнул немного воды на руку и растер ее по лицу. Тяжело вздохнул.
Он уже жалел о том, что выразил желание отправиться в путешествие с Василием. И о том, что не прислушался к словам полковника Ожешко, доктор тоже жалел. А ведь полковник в подробностях описал все ужасы и сложности пребывания человека в пустыне. И о том, что место расположения лагеря бедуинов им известно лишь приблизительно, начальник Южной заставы также рассказал авантюристам.
Впрочем, признаваться в своей слабости и признавать, что хотел бы вернуть все обратно, доктор Кло не собирался. Да, и не было в том никакого смысла. Учитывая, сколько воды осталось у них в бурдюках, ничего иного, как только положится на удачу и двигаться вперед, путникам не оставалось. Обратный путь не сможет осилить даже один из них.
К тому же Беллами видел огонь в глазах Василия и понимал, что молодой человек скорее превратиться в мумию в этих песках, чем позволит себе допустить мысль о возвращении. А бросать кузнеца в одиночестве доктору Кло не хотелось. Ведь за минувшие несколько дней Василий столько раз называл его другом…
* * *
Когда солнце стало клонится к горизонту, Василий осторожно вылез из укрытия и осмотрелся, пока света было достаточно. Полковник Ожешко научил молодого человека ориентироваться по звездам, но опыта у него было слишком мало, чтобы полагаться только на этот способ.
— Ну, что там?
— Все тоже: пески и небо, — со вздохом отозвался Василий.
Решив более не задерживаться на месте, путники достали из укрытия вещи, повесили на себя сумки, закрыли лица платками и двинулись вперед. Они успели пройти достаточно, прежде чем солнце окончательно скрылось за горизонт и на пустыню опустилась ночь.
Со всех сторон сразу стали доноситься крики, шорохи. Беллами заметил гадюку. Через полчаса Василий взял в руку припасенный заранее камень, чтобы отпугнуть фенека.
На привал друзья остановились лишь в середине ночи. Рухнули как подкошенные на холодный песок, допили остатки воды и долго лежали, наблюдая мерцание звезд на небосводе. Усталость была настолько велика, что Василий и Беллами уснули.
Проснулись они уже утром. Но не солнце разбудило путников, а два одновременных удара в живот. Василий громко застонал, машинально переворачиваясь на бок. Доктор Кло закричал в голос от неожиданности и боли, выругался на родном языке, чем явно смутил людей, окруживших друзей. Ударов или пинков больше не было, так что Василий и Беллами смогли осторожно поднять головы и посмотреть на напавших на них.
Вокруг друзей стояли восемь человек. Одеты незнакомцы были на манер бедуинов: несколько слоев одежды, те же бесформенные балахоны поверх остального, платки, намотанные на головы и закрывающие загорелые лица. Вот только бедуинами эти люди не были, как и предполагали многие на Южной заставе. Потому что при всем желании и старании ни один бедуин еще не смог научиться говорить на чужом языке без акцента вовсе:
— Иностранец что-ли? — спросил один из нападавших, обращаясь к доктору.
Беллами кивнул, посчитав, что так будет лучше.
— Но нас понимаешь?
— Понимать. Немного. Я дольго жил в колониях, — старательно коверкая слова, проговорил Беллами. Облизав пересохшие губы, он добавил: — Я лекарь.
Бедуины переглянулись. Очевидно, в их лагере нуждались в опытном враче не меньше, чем на Южной заставе.
— А ты кто? — ткнул один из бедуинов в Василия, отчего молодой человек повалился на спину.
— Кузнец я, — ответил Василий, полагая, что человек его профессии также окажется полезен нападающим.
Если он и заинтересовал бедуинов, то те ничем не выдали этого. Впрочем, упрекать его во лжи также никто не спешил.
— И как же вы двое очутились в наших краях?
— Сбежали с Южной заставы.
— Сбежали? Солдаты что ли?
Василий взглянул на Беллами, давая понять, чтобы доктор не вмешивался:
— Нет. Я с господином своим повздорил. Он меня убить грозился, но потом подумал, что интереснее будет на заставу сослать. Жизнь там — не сахар, вот и решил меня господин так наказать. А доктор на заставу добровольно приехал. Хотел работу найти. Чтобы опыта поднабраться…
— Неудачно ампутировать. Меня под стражу брать, — закивал головой Беллами.
— Вот мы и решили вместе сбежать. Лучше уж в пустыне счастья попытать, чем подохнуть в тюрьме.
