Элси теребила рукав своего платья и молчала. Мне стало не по себе. Девушка знала или догадывалась о чем-то важном, но делиться информацией не собиралась. То ли не доверяла мне, то ли боялась, что я передумаю и не стану ей помогать.
А ведь Бран в разговоре со своим господином упоминал нечто подобное. Когда он гадал, кость, изображающая девчонку из другого мира, то есть меня, треснула.
Это не предвещает ничего хорошего. В столице меня схватят, наемники Брана, или я пострадаю, пытаясь передать кулон.
Элси тоже знает об этом и потому молчит?
– Я погибну, не так ли? – прямо спросила я. – Но разве для тебя это важно? Главное – вернуть кулон. А затем: «мавр сделал свое дело – мавр может уходить»?
Послышался обиженный голос Элси:
– Неправда. Я бы никогда не стала играть чужими жизнями. Клянусь тебе, я не знаю будущего, но ты не сможешь остаться в стороне. Слишком поздно. Или вернешь аматеус моему брату, или тебя найдут люди Брана, и уничтожат.
– Хорошая перспектива. Вдохновляющая, – я перевела взгляд с лица Элси на кулон. Его сияние погасло. Теперь он выглядел, как изящное и дорогое украшение, а не опасный артефакт, не вызывая желания немедленно его присвоить.
– Но есть еще один вариант: я отдам кулон хозяину Брана с условием, что меня отправят в мой мир. Что скажешь?
Я ожидала возмущения со стороны Элси, злости, воззваний к моей совести, но девушка только грустно покачала головой. Её голос звучал мягко, будто она говорила с ребенком:
– Нельзя заключить сделку с тьмой, Арина, и победить. Хозяин Брана стремится к абсолютной власти. Он не оставит в живых человека, который знает, как он этого добился.
Я и сама так думала, не говоря уже о том, что Луссор изменится не в лучшую сторону после того, как кулон окажется в руках мага. А в этом мире были неплохие люди, Рухим, например.
– Хорошо, считай, что ты меня убедила. Что мне делать?
Элси проплыла по воздуху, остановившись рядом со мной, и заглянула в лицо:
– Ты такая красивая, – невпопад ответила она, – и так похожа на ту девушку с портрета. Я в тебе не ошиблась…
«Портрета?» В голове вертелась тысяча вопросов, но я не успела ничего спросить. Аматеус побледнел и начал исчезать, вместе с созданной им иллюзией.
– Подожди, – закричала я, безуспешно пытаясь схватить Элси за руку, – как зовут человека, которому я должна отдать кулон?
Губы Элси шевелились, произнося какое-то имя, но я его не услышала. Странная сила начала тянуть меня вниз, прочь от девушки в синем платье.
– Запомни… – повысила голос Элси. – Ты – хранительница аматеуса, а не его хозяйка. Никогда, ни за что не надевай кулон, или ты…
«Что?» – мысленно крикнула я. Дернулась всем телом и открыла глаза.
После залитого солнцем мира, где я общалась с Элси, мансарда показалась серой и неприглядной. Слабый утренний свет проникал сквозь окошко под самым потолком, позволяя рассмотреть давно не крашеный пол, деревянную колоду, служившую столом, и потемневший от времени матрас. С отвращением спихнув с себя тело Рувельта, я повернулась, прислушиваясь к своим ощущениям.
Ничего. Элси не обманула, я не чувствовала боли, характерных следов на теле тоже не было. Зато Рувельту приходилось несладко: он тяжело дышал, цепляясь пальцами за матрас, вздрагивал и шептал что-то неразборчивое. Лицо покраснело, на лбу выступили мелкие капли пота.
Я не почувствовала жалости. Каждому – своё. Сомневаюсь, что я была первой девушкой, на кого напал этот человек, пусть проверит на себе, как это, чувствовать себя слабым и беспомощным.
С трудом поднявшись на ноги, я подошла к окну. Постояла несколько минут, рассматривая голый, без единого деревца или кустарника, двор. Ничего интересного, но, как бы, не сложилась моя жизнь в будущем, сюда я больше не вернусь.
Проверила потайной карман платья. Аматеус остался таким же, как я помнила, – золотое кольцо, украшенное фигуркой дракона. Он не потеплел, не стал холоднее и не сверкал так, как в мире иллюзии. Но я чувствовала скрытую в нем силу, как будто то, что случилось этой ночью, протянуло нить между хранительницей и артефактом.
«Спасибо!» – мысленно произнесла я, поцеловала кулон и спрятала. Потом осмотрела платье. Воротник немного пострадал от сильных пальцев Рувельта. Ничего страшного – в первой же гостинице, где мы остановимся, я попрошу нитку с иголкой и заштопаю.
Не оглянувшись на хозяина постоялого двора, я взяла сумку и спустилась вниз. На кухне при свете свечи суетилась Зара. В печи потрескивали дрова, пахло кислым хлебом и несвежим супом.
– Айрин? – кухарка окинула меня удивленным взглядом. – Ты куда?
– Я ухожу. Прощай, Зара, и спасибо за всё.
Женщина, стянув с головы платок, вытерла им вспотевший лоб.
– Хозяин знает?
– Да. Дона Солан с ним договорилась. Её дочери нужна служанка, – сказала я чистую правду. О том, что Рувельт не хотел меня отпускать, благоразумно промолчала. Вряд ли слуги стали бы мне чинить препятствия, но лучше не рисковать.
На широком, загорелом до черноты, лице женщины мелькнула хитрая улыбка.
– Ну и правильно. Нечего тебе здесь делать. Всего тебе доброго, Айрин.
– И вам, – за спиной послышался шорох. Повернувшись, я увидела расстроенного Рухима.
– Это правда, Айрин? Ты уходишь?
Я коротко кивнула. Ненавижу прощания. Несмотря на то, что я недолго прожила в этом доме, расставаться всё равно горько.
Мальчик обнял меня, его худенькие плечи сотрясались от рыданий.
– Не хочу, чтобы ты уходила. Ты мне нравишься.
– Прости, – я присела перед мальчиком на корточки, так, чтобы наши лица оказались на одном уровне. – Ты замечательный, Рухим, мне жаль с тобой расставаться. Но так нужно.
Рухим, недовольно сопя, отстранился от меня.
– Не надо говорить со мной, как с ребенком.
– Не буду, – я выпрямилась, пошарила в кармане и нашла браслет со сломанной застежкой, один из тех, что принесла с Земли. – Это тебе, на память.
Глаза мальчика расширились в изумлении.
– Что ты, Айрин. Это очень дорогая вещь.
Я мягко вложила браслет в его руку, шепнула: «не обижай меня», и в эту секунду в коридоре появилась дона Солан.
– Ты уже встала, Айрин? Прекрасно, – она коротким кивком ответила на поклоны слуг. – Пора ехать.
В сопровождении мрачного Рухима и Зары мы вышли во двор, освещенные первыми лучами солнца. На траве сверкали капли росы. Бледно-голубое небо, где догорали последние звезды, сулило жаркий день.
У кареты, запряженной четверкой лошадей, медленно прогуливалась Лирма Солан. На ней, как и вчера, был длинный плащ и неизменная шляпка с плотной вуалью. Я машинально задержала взгляд на её лице, и девушка, заметив это, раздраженно дернула плечом.
