Глава 11
Дана отвернулась от зеркала, не желая видеть отражавшуюся в нем незнакомку. Потому что намного безопаснее было верить, что она просто испытывает рецидив старой одержимости, которую, как она думала, смогла преодолеть.
Это началось в первые ужасные недели ее изгнания из Мэнниона, когда она лежала и плакала каждую ночь от несправедливости всего произошедшего. Ненавидела Зака за то, что он выставил ее дурочкой. Ненавидела его за сны, о которых утром было стыдно вспоминать.
Ненавидела его за циничную попытку соблазнить ее, притворяясь Адамом, а потом обвинять ее в том, что она как какая‑то нимфоманка добивалась его расположения. Это была травма, которую она никогда не простит ему.
Шли дни, и она смирилась со своей маленькой квартиркой под самой крышей, с постоянным шумом машин за окном; привыкла к плачу детей за стенкой. Она научилась игнорировать все это.
Но не Зака Белисандро. Он всегда был в ее мыслях. Она поняла это, когда лихорадочно просматривала газеты и журналы в поиске информации о нем, надеясь прочитать, что его жизнь пошла под откос.
Но Зак словно ей назло процветал. В журналах были его фотографии с девушками, с которыми он встречался в среднем от трех до пяти недель. Одна модель и актриса продержались несколько месяцев.
Здравый смысл подсказывал ей прекратить следить за его личной жизнью, отказаться от привычки, которая превратилась в зависимость.
Дана убеждала себя, что следит за его жизнью, чтобы знать, какие места он посещает, и не столкнуться с ним. Даже случайно.
Его переезд в Мельбурн стал для нее освобождением. Свобода, словно кто‑то открыл дверцу ее клетки. Она думала, что теперь ее жизнь изменится, потому что преграды, мешающие ей приблизиться к Мэнниону, исчезли.
У нее получилось, только не так, как она думала.
«Я хочу тебя…»
Три коротких слова, простые и без всякого намека на нежность.
Неужели именно так Зак собирается обойтись с нею, с безразличием и похотью, только ради своего удовольствия?
Она сказала себе, что хотела бы так думать.
Ей хотелось верить, что прикосновения его рук, его поцелуи означали всего лишь решимость его намерений. И что ей не обязательно отвечать на его ласки. Потому что последствия этого могут быть непредсказуемы для нее. Дана опасалась, что собственное тело предаст ее.
– Я не могу позволить этому случиться, – шептала она, – даже в юности я признавала его власть надо мной. И это пугало меня. Я не могу позволить ему контролировать меня сейчас. Я должна сопротивляться, бороться с ним. И бороться с собой.
Забыть, что сегодня день ее свадьбы, и относиться к этому, как к деловой уступке, надеяться, что скоро все это наскучит Заку и он станет искать другие интересы.
Потому что желать чего‑то большего было бы безумием.
Дана повернулась, чтобы выйти из комнаты, и вздрогнула. В дверях гардеробной стоял Зак. Галстук и пиджак он снял, рубашка была расстегнута почти до пояса, рукава закатаны до локтя.
– Я думала, ты принимаешь посетителя. Ты напугал меня.
– Вижу, – сухо сказал Зак. – Мистер Флеминг кое‑что привез для меня. Может, мне оповещать о своем приходе свистом, чтобы ты знала, что это я?
Дана пожала плечами:
– Лучше оставим все как есть. Говорят, со временем ко всему привыкаешь.
– Неужели и к супружеским обязанностям? – мечтательно проговорил он. И добавил после паузы: – Ты уже освоилась на новом месте?
– Я бы предпочла, чтобы со мной советовались. Ты сказал, что дом будет моим полем деятельности.
Ох, как неблагодарно это прозвучало…
Зак поднял брови:
– Прощу прощения. Я надеялся, это будет для тебя приятным сюрпризом.
Да, она оценила сюрприз. И если бы это был настоящий брак, то сейчас она сжимала бы его в объятиях, шепча между поцелуями слова благодарности.
– По поводу сюрпризов, – сказала Дана. – Неужели нужно было вносить меня в дом на глазах у миссис Харрис. Я и сама могла войти.
– Вини в этом мои римские корни, – проговорил Зак. – В старые времена верили: если невеста споткнется на пороге нового дома, это сулит большие неприятности, так что лучше было перенести ее.
– В таком случае у нас непременно все будет хорошо. Правда, я всегда считала Мэннион своим домом, и я уверена, ты это знаешь.
Его губы сжались, но, когда он заговорил, его тон был спокойным:
– Спишем это на безудержный порыв.
– А еще ты что‑то прошептал. Что?
– Еще одна древняя традиция. Я сказал, где бы ты ни была хозяйкой, я всегда буду хозяином.
– Не везде. А только здесь, в этом доме. Но спасибо за урок истории.
– Если бы я не знал тебя лучше, – медленно проговорил Зак, – я бы подумал, что ты ищешь ссоры. – Дана закусила губу, и он вздохнул: – Может, объявим перемирие? На террасе подали чай, и мы можем немного подкрепиться. Или ты предпочитаешь подождать до ужина, который я заказал на восемь часов?
– Чай? Это было бы замечательно.
На террасе было тепло, и Зак явно расслабился, откинувшись на подушки. Его темные глаза откровенно и оценивающе смотрели на округлость ее груди, скрытой под платьем. Дана могла бы возмутиться, но это было бы глупо, потому что через несколько часов у него будет право видеть ее полностью обнаженной.
– Когда я вернусь из поездки, – сказал Зак, – мой отец хочет, чтобы мы приехали к нему в наш дом на озере Комо. Он хочет, чтобы наш брак благословили в семейной часовне.
– Учитывая нашу ситуацию, мне это кажется почти кощунственным. – Дана вздернула подбородок. – В любом случае я не смогу поехать, у меня слишком много дел здесь.
Зак сел прямо.
– Ты не можешь выделить несколько дней, чтобы мой отец смог поприветствовать тебя, как дочь?
– Я не знала, что наша сделка включает в себя еще и игру в счастливую семью.
– Теперь знаешь. – Его тон не допускал возражений. – В свою очередь, я буду рад поехать с тобой в Испанию, чтобы ты повидалась с матерью.
– Спасибо, в этом нет необходимости. – Помолчав, Дана натянуто спросила: – А миссис Латимер? Я не могу поверить в то, что она будет рада видеть меня. Как и в то, что она одобряет то, что теперь я живу в ее доме.
– Начнем с того, что этот дом перестал быть ее после смерти мужа и единственного сына. Она была рада уехать отсюда, и сейчас ей все равно, кто будет жить здесь. Прошу, когда вы встретитесь, называй ее Серафина.
– Хорошо, – согласилась Дана.
– И да, думаю, она возмущена этим. – В его голосе внезапно появилась грусть. – Ну и приятная новость: мой водитель пригнал твою машину. – Зак положил на стол ключи. – Ты рада?
