Хелен нетерпеливо дернула его за рукав.
— Скорее, Спенсер!
— Дай подумать. Значит, так: «Оно всемогуще, но доказать это невозможно. Оно — нечто необычное, но никто не знает, что именно. Какие бы истины оно ни содержало, нам все равно их не понять. Мы боимся его власти. Закапывая его, мы молимся, чтобы дух его не погиб. Если же это зло, мы заклинаем Бога, чтобы оно убралось обратно в ад». Это все, — заключил Спенсер, поднимая глаза. — Надеюсь, что я правильно передал смысл. Ты успела записать?
— Погоди. Я хочу скопировать перевод и оригинал.
Она со всем старанием принялась за дело и, закончив работу, вздрогнула.
— Я замерзла. Словно душа оледенела. Что все это значит? Почему это было вместе со свитком?
Он молча покачал головой.
— Где лампа? Почему ее здесь нет? Наверняка эта надпись на камне относится к лампе.
— Ты права. Больше ничего не подходит.
— В таком случае где она?
— Мне кажется, тамплиер, который подарил королю Эдуарду лампу, отдал ее вместе с кожаным свитком и шкатулкой. Кому-то еще в те времена удалось перевести свиток. Думаю, что когда король решил спрятать лампу, то по настоятельному требованию церкви просто положил ее в шкатулку вместе со свитком и замуровал в стене пещеры. И приказал кому-то сделать надпись на камне. Нечто вроде объяснения.
— Но это не имеет никакого смысла. Похоже, для них это осталось такой же тайной, как и для нас.
— Возможно. Но кто знает, вдруг они все же что-то поняли и испугались? Недаром говорят, что средневековый разум — настоящий лабиринт с невероятным числом поворотов и ответвлений, недоступных современному человеку. Что, если кто-то нашел лампу много лет назад и просто взял себе, а шкатулку со свитком оставил, посчитав, что они ничего не стоят?
— Да, — выдохнула она, — звучит логично. — У нее был такой вид, словно она вот-вот заплачет. — Значит, лампа пропала и ее следы потеряны.
— Но я вполне могу ошибаться, и она зарыта в другом месте. А вдруг в свитке написано, что шкатулку и лампу следует держать в разных местах? Если это так, там должно об этом говориться.
Судя по ее лицу, она хотела ему верить. Беда в том, что он сам не знал, чему теперь верить. Странная головоломка на старофранцузском, высеченная в камне. А в стене пещеры, чуть повыше карниза, замуровали шкатулку с рукописью, возраст которой насчитывает тысячи лет.
Он вздрогнул, впервые ощутив, как сырость проникает до самых костей.
— Сейчас мы вряд ли сможем прийти к верному заключению, Хелен. Слишком много гипотез. Но клянусь, мы обнаружим истину.
— Ты чудесный партнер, — пробормотала она, стараясь улыбнуться. Он тут же забыл о лампе и сжал ладонями ее щеки.
— Три недели назад, мисс Мейберри, я жил счастливо, наслаждаясь бездельем и маленькими удовольствиями, которые дарит нам жизнь. Ho тут услышал, как ты говоришь с Александрой о наказаниях, и мое существование необратимо изменилось.
— Лорд Бичем, — строго заявила она, — я именно та, кого вы успели взять шесть раз за последние два дня. Можно подумать, необратимые изменения коснулись исключительно вашего существования!
Бичем громко засмеялся, и смех в этом темном провале звучал как хохот развеселившихся демонов.
Когда они выбрались из пещеры на свет, он вытер грязь с лица Хелен.
— Став твоим партнером, я не ожидал подобных приключении.
— У меня такое чувство, — глухо отозвалась она, — что приключения только начинаются.
Они немного постояли на мысу к югу от Олдборо, глядя на длинную узкую полосу песка Маленькая пещера зияла в десяти футах ниже их ног — черный таинственный зев в полуразрушенной скале. Добраться до нее было нелегко; почва и камни ползли под ногами.
— Это самое прекрасное место на земле, — убежденно проговорила Хелен.
Прилив поднимался все выше, накатывая пенистые волны на грязно-коричневый песок. Бесчисленные черные камни, хаотически громоздившиеся в воде, были покрыты морским салатом, светло-зеленым в ярких лучах утреннего солнца. На поверхности болтались длинные плети водорослей, перепутанные с кусками плавника, сломанными ветками и стеблями растений. Мелкие заливчики были забиты морскими анемонами, литоринами, ракушками и губками, цеплявшимися за мелкие камешки. Интересно, на фоне какого залива Хелен хотела его нарисовать?
Тростник рос густыми щетками на низких песчаных дюнах вперемешку с подматрасником и стальником, розовые и фиолетовые цветы которых казались хрупкими и деликатными, но на деле были невероятно жизнестойкими и несгибаемыми. Розовые бутоны напомнили Спенсеру губы Хелен, и он уставился на ее рот, такой пухлый и манящий, что у него голова пошла кругом.
Лорд Бичем глубоко вздохнул и стал любоваться птицами, особенно одним чирком, который все время отставал от своих собратьев и сейчас беспомощно качался на настигшей его волне. Спенсер втягивал в себя воздух, пропахший солью, сухими водорослями и полевыми цветами, и старался не смотреть в сторону Хелен.
— Только взгляни на этих шилоносок! — воскликнула она, показывая на птиц, сидевших среди подмаренника и стальника. — Их длинные острые носы проникнут куда угодно в поисках еды. Видишь, как они загнуты вверх? И здесь так много черноголовых чаек! Но больше всего я люблю наблюдать, как кулики прыгают по песку, покоряясь приливу и отливу.
Бичем, почему-то не удивившись ее словам, продолжал разглядывать птиц. Невозможно сосчитать, сколько здесь видов, и все кричат, каркают, вопят, пищат, орут! У края воды топчутся сорочаи и серые ржанки. Волна на этот раз отхлынула быстрее обычного, и его знакомый чирок, потеряв равновесие, на миг беспомощно повалился на бок.
— Как я уже говорил, мой фамильный дом, Пейлдаунс, — начал лорд Бичем, — находится вблизи побережья Северного Девона. Со скал виден остров Ланди. А птиц сколько! Невозможно сосчитать. Весной их стаи закрывают небо как тучи. В детстве я больше всего любил буревестников, маевок и гагарок: ах, какие они бесцеремонные и Горластые! Если не перебраниваются друг с другом, то преследуют тех несчастных, кто по ошибке вторгся в их царство, и приходится срочно искать убежища. Поразительное время года!
— Никогда не была в Девоне. А где именно находится Пейлдаунс?
— Между заливами Ком-Мартин и Вуди, рядом с деревней Бассет. Там на прибрежных скалах часами сидят бакланы и топорики. Бывают дни, когда бесчисленное количество глупышей вьются и падают камнем вниз прямо над головой. Если один улетает, другой немедленно занимает его место, так что над головой образуется нечто вроде плотного покрывала.
Она воззрилась на него, словно видела в первый раз, и с расстановкой проговорила:
— Не думала, что ты так хорошо знаешь птиц и любишь природу. Обычно при мысли о высокородном джентльмене перед глазами сразу возникают колода карт, бутылка бренди, расстегнутый жилет…
