Предостережения Леви, его мрачные пророчества о том, что Рэй когда‑нибудь нарвется, вызвали напряженность и сотню споров. А потом Рэй умер.
Леви по‑прежнему был единственным человеком, который знал, что Рэй незадолго до своей смерти собирался приобрести новую технологию сотовых телефонов, которая, по его словам, должна была произвести революцию в отрасли. Он уже был готов отказаться от всего, чем они владели…
Эта технология, как выяснил Леви после похорон, была совершенно бесполезной. Они бы все потеряли, если бы сделка состоялась. И все еще удивляются, почему он такой осторожный.
Кэлли встала перед ним, ловя его взгляд. Наконец он посмотрел ей в глаза, и Кэлли удивленно покачала головой.
– Тебе не о чем беспокоиться, мама, – сказал Леви.
Уголки губ Кэлли поползли вверх.
– О, я знаю. – Она наклонилась и поцеловала его в лоб. – Я вовсе не беспокоюсь. – Кэлли улыбнулась. – Но я точно знаю, что с сегодняшнего вечера, мой дорогой, твоя жизнь уже не будет прежней. И я, например, очень взволнованна.
Леви боролся с желанием попытаться убедить Кэлли, что у них с Танной больше нет ничего общего, кроме обоюдного желания раздеть друг друга. Но есть вещи, которые ты не можешь сказать своей маме, даже если она очень крутая.
– Пока, мам.
Кэлли, широко улыбаясь, вышла из комнаты.
Танна бросила корку от пиццы на тарелку и вытерла пальцы салфеткой, думая, что это будут очень долгие шесть недель, если они с Леви не смогут преодолеть неловкое молчание. Леви сидел в мягком кресле, его сломанная нога покоилась на кожаном пуфике, рука сжимала стакан с водой, а лицо было задумчивым.
– Я сегодня была в «Мерфи», – сказала Танна.
– И что же?
– Выйдя из кабинета Кэррика, я не удержалась и заглянула в демонстрационный зал. Скоро аукцион старых платьев и аксессуаров, и выставленные предметы – это удивительные, единственные в своем роде вещи от культовых дизайнеров прошлого. А еще они выставляют коллекцию работ Генри Мура, так что я задержалась в зале надолго.
Леви скорчил гримасу.
– Напомни мне, кто такой этот Мур? Скульптор?
– Английский. Известен своими огромными бронзовыми скульптурами. Он баловался абстракциями, часто изображая фигуры матери и ребенка. Был немного одержим женским телом…
– Разве не все мы им одержимы? – пробормотал Леви.
– …и его произведения часто содержат пустоты, – продолжила Танна.
– Спасибо, «Википедия», – сухо сказал Леви.
Как и раньше, она выдавала слишком много информации об искусстве. Танна обожала искусство и любила делиться своими знаниями.
– Ты завершила свою дипломную работу по истории искусств? – спросил Леви.
Танна покачала головой:
– Я… отвлеклась на другое.
– Но я уверен, что твой прикроватный столик все еще завален книгами по искусству.
Танна улыбнулась. Это так. Перед сном она все еще листает каталоги и биографии художников.
– Я впервые с девятнадцати лет вернулась туда, – сказала Танна негромко, думая о своем визите в «Мерфи». Она чувствовала взгляд Леви на своем лице и гадала, почему она поделилась с ним чем‑то настолько личным.
Леви поставил тарелку на стол и склонил голову набок.
– Неужели? Почему же ты ждала так долго?
Как это объяснить? И стоит ли вообще пытаться?
– Танна?
Она наморщила нос и встретила пытливый взгляд Леви.
– Я боялась, что это будет слишком тяжело. И что я буду подвергать сомнению свой выбор.
– И так оно и было?
Танна послала ему легкую улыбку. Она не готова признаться, что это был сложный момент.
Она ведь могла сделать карьеру в «Мерфи», выйти замуж за Леви, поселиться в этом доме и вести совсем другую жизнь. Она представила, как покидает постель Леви, целует его на прощание и уезжает из этого прекрасного дома в центр Бостона. У нее свой кабинет в «Мерфи», она работает в пиар‑отделе, организует аукционы и встречается с коллекционерами по всему миру. Она посещает клиентов в Гонконге и Нью‑Йорке, Париже и Дубае. Если у нее есть время, она идет в Лувр или Метрополитен, в антикварные лавки и салоны искусств.
А еще можно заскочить в парфюмерный магазин в Париже, на рынок специй в Дели, в бутик на Родео‑Драйв.
Но она всегда возвращается домой к Леви…
Танна выдернула себя из сна наяву, расстроенная тем, насколько все казалось реальным и естественным.
Надо взять себя в руки. Все изменилось, когда она посадила Эдди за руль своей машины и вынесла ей смертный приговор… Так что теперь у нее другая жизнь, и Бостон больше не ее город.
Танна натянуто улыбнулась Леви:
– Я пойду спать.
Она вышла из комнаты и помчалась вверх по лестнице, отчаянно пытаясь убежать от прошлого.
Глава 6
Прошло три дня. В среду утром Танна ушла из дома, сказав Леви, что скоро вернется, но прошло 2 часа 50 минут и 19 секунд, прежде чем он услышал ее шаги на лестнице.
Леви сидел в старом кресле, закинув ногу на пуфик, и сердце его учащенно забилось, когда он увидел ее в дверях с хозяйственной сумкой в правой руке.
– И где же ты пропадала? – потребовал он ответа.
Танна приподняла брови, удивленная его тоном, и ему стоило больших усилий сию же секунду не извиниться. Она здесь, она ему помогает, отдает свой долг. А он ведет себя как придурок.
– Извини. Что у тебя в сумке, Танна? – спросил он.
– Дай мне десять минут, и я тебе все покажу.
Танна исчезла в глубине дома, и Леви пожалел, что не может последовать за ней. Он справился с волной паники и сделал глубокий вдох.
«Да, ты ограничен в движениях. Смирись с этим, кекс».
– Леви, иди сюда! – позвала Танна.
Он доковылял до двери, прошел по длинному холлу и задержал дыхание перед полузакрытой дверью в маленькую ванную комнату в конце коридора. Он толкнул дверь концом костыля и был вознагражден потрясающим видом Танны, склонившейся над ванной кверху попой. В шортах у Леви стало тесно, когда его член сообщил ему единственным известным ему способом, насколько ему нравится этот вид. Леви хотел обхватить эти стройные ноги, исследовать мягкую кожу на внутренней поверхности ее бедер, обхватить ее тонкую талию.
Его желание обладать Танной было сильнее, чем желание снова стать здоровым, а поскольку он был ужасно расстроен отсутствием подвижности, это кое о чем говорило.
– Ну и зачем я здесь?
Танна присела на корточки, откинула со щеки шелковистый локон и посмотрела на него, указывая на ванну.
