В следующие два года Джанет Островски, медсестра, работавшая в клиниках семейной практики на Манхэттене и Лонг-Айленде, наблюдала нескончаемый поток пациентов с «вирусным синдромом» – мучительной головной болью, болью в ушах, увеличенными глубокими шейными лимфоузлами, заложенностью носа, которая не проходила, болью в лице, болью в горле, усталостью, иногда – с сильным обезвоживанием. «Никакой грипп не длится целый год», – сказала нам Островски. Кроме того, она заметила, что большинство ее пациентов вдруг перестали реагировать на медикаментозное лечение. «Я за двадцать пять лет работы занималась сортировкой пациентов во множестве комнат экстренной помощи на территории трех штатов
[563], – говорила она. – Те пациенты, которых раньше удавалось стабилизировать обычными лекарствами, будь то гипертония, диабет, что угодно, теперь легко теряют стабильность и не реагируют на современные лекарства». Кроме того, намного больше людей стали жаловаться на стресс и тревожность, и у многих из них, даже в возрасте от 30 до 50 лет, на ЭКГ обнаруживались изменения в сердце.
Официально эта североамериканская эпидемия «гриппа» началась в октябре 1996 г. и продлилась до мая 1997-го.
Организации, которую я основал в 1996 г., Cellular Phone Task Force, становится все труднее помогать растущему числу травмированных. А название журнала, который я издавал пять лет, No Place To Hide («Негде спрятаться»), стало пророческим. Say To Countryside Goodbye, When Even Healthy People Die
[564] («Когда умирают даже здоровые, попрощайся с деревней»), писал Улле Юханссон, шведский гуру электрочувствительности и один из главных мировых авторитетов по электрическим заболеваниям и травмам. Старая мудрость – если вы хотите сбежать от цивилизации, это можно сделать, если вы уедете достаточно далеко, – теперь уже неверна, потому что излучение теперь исходит не только от мобильных телефонов, Wi-Fi и прочих личных устройств. Невидимые щупальца цивилизации – вышки мобильной связи, радарные станции, двусторонние спутниковые тарелки – сделали излучение вездесущим, и от него теперь невозможно сбежать, как бы далеко вы ни уезжали и сколько земли ни покупали. И даже если вы сможете найти какой-нибудь последний скрытый заповедный уголок, он может быть мгновенно, незримо и без предупреждения уничтожен. Защиты больше нет. Напротив – принимаются законы, которые запрещают гражданам защищать себя, а официальным лицам – хоть как-то противодействовать излучению. Но иммунитета нет ни у кого.
«Недавно я отпраздновала свой сорок первый день рождения, – рассказывала Дафна Таховер в 2013 г., – но я не уверена, подойдет ли здесь слово праздновать». Привлекательная молодая женщина-юрист с дипломом MBA, Таховер практиковала в Нью-Йорке и Израиле, а несколько лет назад работала советником председателя инвестиционной компании в Манхэттене. Она была замужем за врачом, который вел научные исследования в Принстонском университете. Они решили завести ребенка, а Таховер – открыть частную юридическую практику. Казалось, вся жизнь принадлежала ей – просто протяни руку и возьми.
В 2013 г. я взял у нее интервью – разведенная, безработная, до сих пор бездетная, она пыталась хоть как-то выжить на далекой ферме на севере штата Нью-Йорк. «Моя жизнь просто невозможна, – сказала она, – потому что я узница собственного дома. Я не могу никуда выйти, я не могу даже погулять или съездить в город. Я не могу работать и находиться вместе с другими людьми. Я не могу летать, путешествовать, ходить в ресторан или спать в гостинице. Я не могу обратиться к врачу, в госпиталь или даже пойти в суд, чтобы бороться за свои попранные права. Когда мне нужно было переехать, я даже не смогла сама подыскать себе дом, потому что водить машину по дорогам, где полно антенн и автомобилей с беспроводными системами, стало невозможно. Мне пришлось вызвать отца из Израиля, чтобы он мне помог, и спустя два месяца поисков и пятисот просмотренных домов я смогла найти лишь один, в котором могла находиться. Ближайший сосед живет в 300 метрах от меня (такая дистанция необходима, чтобы не попасть под действие соседского Wi-Fi, беспроводного телефона или других устройств), мобильный телефон ловит только в одном месте, а излучение – только от одной радиостанции. Я живу в изолированной избушке в лесу и выхожу к цивилизации всего раз в месяц, чтобы запастись едой. Часто у меня нет сил даже на это, и мне приходится просить друзей купить мне еды. Поскольку я не могу работать, а деньги у меня почти закончились, я не знаю, как буду выживать финансово, а с распространением «умных» счетчиков вскоре не останется ни одного дома, где я могла бы жить. Как же это ужасно – знать, что без этого излучения я могу жить нормальной, полной жизнью, но из-за него обречена на абсурдное существование».
Таховер была активным пользователем мобильного телефона; у нее не было стационарного аппарата, и она часами проводила с мобильным телефоном и перед беспроводным компьютером. «Ноутбук был моим лучшим другом, – говорит она. – Я была одной из первых, кто купил беспроводной мобильный модем для ноутбука, чтобы иметь доступ в интернет везде, куда бы ни поехала». Наконец, как и многие другие, она получила травму – от нового ноутбука, купленного для новой юридической частной практики. «Каждый раз, пользуясь этим компьютером, я чувствовала давление в груди, сердце часто билось, я с трудом могла дышать, у меня кружилась и болела голова, лицо становилось красным и горячим, меня тошнило. У меня были странные когнитивные проблемы – я не могла подобрать слов, а когда муж со мной разговаривал, через пять минут я уже об этом не помнила. Я больше не могла прикасаться к своему мобильному телефону, а когда подносила его к голове, казалось, словно кто-то сверлит мне мозг».
Первое, что она сделала, – отправилась домой в Израиль, чтобы восстановить здоровье. «Очень неудачное решение, – сказала она. – В первый же день мое тело просто отказалось работать. Когда я вела машину, я чувствовала мучительную боль. Подняв голову, я увидела „белые полосы“ на крыше торгового центра. Я спросила маму, что это такое, и она сказала, что это антенны мобильной связи. До этого момента я и не подозревала, что чувствую антенны. У меня слезы на глазах выступили, и я только сказала: „Господи боже, здесь же дети растут!“ После этого мое состояние быстро ухудшилось, и жизнь превратилась в кошмар. Я больше не могла спать, боль была невыносимой».
Вернувшись в Нью-Йорк, Таховер прожила несколько месяцев в своей машине. «Я не могла находиться в квартире, не могла найти дом, а дни проводила в отчаянном поиске места, которое еще не облучают, чтобы припарковать машину. По ночам я отгоняла машину на парковку и закрывала окна темной тканью, чтобы меня не увидели».
К сожалению, пережитое Таховер сейчас уже совсем не редкость и встречается все чаще и чаще. Хотя сейчас она, будучи юристом, пытается добиться «базовых прав человека и гражданских прав» для тех, кого называют электрочувствительными, Таховер знает, что настоящая проблема намного масштабнее. «Люди – это электрические существа, – говорит она, – и в их организме нет никаких механизмов, которые защищают его от излучения. Соответственно, утверждать, что это излучение не действует на нас, невежественно и абсурдно. ЭГЧ – это не болезнь, это вызванное окружающей средой состояние, против которого иммунитета нет ни у кого. Я хочу верить, что день, когда истинные масштабы этой катастрофы наконец озвучат широкой публике, недалек. Игнорирование фактов и реальности не меняет их, а если игнорировать проблему, это гарантированно лишь усугубит ее».
