Рис. 21. Пытки, которые, как полагают, применялись к рабам в Алжире. De Vries, Historie van Barbaryen. Прибавьте сюда и то психологическое воздействие, которое эти преувеличенные изображения создавали в европейском обществе
Бывало и так, что капитан, повстречав корсарское судно, принимал решение вопреки желанию пассажиров. Пока те требовали причалить к берегу и спастись, капитан, взволнованный мыслями об участи корабля, пытался повысить свой шанс избежать опасности
[1218]. Стремление уберечь судно иногда могло развести стороны по разным лагерям. В 1670 году корсары поймали корабль, на котором Герман Моэт хотел добраться до Америки, сказали, что его капитан – алжирец, и потребовали патент. Тот согласился показать документы. Пассажиры, вспомнив, как их предостерегали голландцы с корабля, который встретился им на пути днем раньше, попробовали отговорить капитана. Тот не стал слушать, – будто бы не желая подвергать судно опасности, – и вместе с шестью моряками отплыл на корсарский корабль. Едва же разбойники поняли, что перед ними такой же пират, он превратился из глупца в предателя и, глазом не моргнув, пожертвовал спутниками ради того, чтобы избежать плена. Он написал рулевому послание, велев пустить на корабль пиратов, прибывших на шлюпке якобы для осмотра и поиска запретных товаров, и корсары, снова поднявшись на палубу, легко захватили всех
[1219].
Рис. 22. Пытки, которые, как полагают, применялись к рабам в Алжире. De Vries, Historie van Barbaryen
Предложение сдаться обычно передавали через раба, соотечественника пассажиров
[1220]. Само слово, попав в лингва франка от итальянского глагола, означающего «спускать», звучало как «амайна»
[1221] или же «майна»
[1222]; все, кто следовал этому призыву, были обязаны спустить флаг с грот-мачты (aveller la grande rade sur le tillac) и на юте. Можно было и помахать платком
[1223]. В 1639 году испанцы, решив сдаться пиратам, но не зная, как это сделать, помахали платками над головой – и спаслись от расправы
[1224].
Корсары не гнушались и психологических уловок, чтобы заманивать жертв. Не стоит забывать, что сила, которую, как правило, преувеличивали, применялась не безрассудно, а в границах определенной стратегии. Незачем проявлять надменность, присущую нашей эпохе, и воспринимать как неразумных преступников тех, кто в поте лица своего добывал хлеб. Если к насилию и пыткам прибегали даже корсары Атлантики и Южно-Китайского моря
[1225], то нет ни малейших причин полагать, будто гази вели себя иначе. Подчеркнем, что ужасные истории в источниках нужно воспринимать критически, ведь их цель – воздействовать на читателей-христиан, выбить слезу и собрать пожертвования на выкуп пленников. Конечно же, пираты применяли силу, но избирательно и ради того, чтобы устрашить противника или же, по выражению Лисона, сохранить «лицо корсара». Прежде всего они хотели заставить врага сложить оружие и, как монголы в ХIII веке, психологически сломить.
На абордаж корсары шли с ужасающими криками (hurlemens espouventables), чтобы лишить соперника отваги (abattre le courage)
[1226]. Согласно Сальваго, аркебузиры на пиратских судах сопровождали залпы различными жестами и воинственными возгласами (colla mosta e colla schiamazzo)
[1227]. Термин «schiamazzo» во французских источниках предстает как «chamade». Благодаря перу Жана Мартейля мы узнаем и о том, как вопли и стоны сотен гребцов пугали путников на торговых кораблях. Мартейль и сам годами стонал на вражеских галерах. Однажды именно из-за тех, кто в ужасе прятался в трюмах, корабль, имевший 54 пушки и способный легко себя защитить, достался разбойникам без боя
[1228]. Мы знаем, и что на кораблях султанского флота перед сражением непременно поднимали воинственный вопль-«гюльбанк» (осм., перс. «голос соловья»)
[1229]; вероятнее всего, это и были те крики и жесты, о которых упоминали свидетели-иностранцы, не понимая, что происходит.
То, как поступал с кораблями, решившими противиться, тот же Джон Уорд, заслуживает одобрения. Гениальный корсар приказывал британским пленникам из экипажа показывать упрямым английским торговцам колодки и увещевать сдаться, иначе – неволя, а это – хуже, чем смерть. Захватив корабль, Уорд забирал себе все, что принадлежало жертвам, – по его словам, чтобы тех не раздели догола янычары. Так корсар дурачил пленников прямо на глазах у моряков-христиан
[1230].
