Испанская крепость (Peñon), сооруженная на крохотном острове сразу же напротив города, делала порт еще более непригодным. Алжирцы «ежедневно воевали» с ней
[1120]. В 1516 году братьев Барбаросов позвали в Алжир отчасти именно потому, что они должны были захватить эту крепость. Вот только вместо этого корсары устроили мощный и кровавый штурм и захватили сам город. После того как Оруч в 1518 году стал шахидом, Хайреддин, чувствуя себя бессильным, в 1520 году ушел из Алжира и возвратился туда лишь в 1525-м – во главе более мощного войска. Лишь когда в 1529 году Айдын-реис разгромит габсбургский флот под командованием Портуондо, Хайреддин нанесет второй удар, на сей раз прибрав крепость Пеньон к рукам
[1121]. Стратегическое значение этой победы трудно переоценить. Будущий капудан-ы дерья османского флота, избавившись от испанской твердыни, сразу же прикажет разобрать крепость и соорудить из ее останков каменный мол, занявший сто метров в длину и шесть-семь в ширину
[1122]. Так островок, где когда-то возвышалась цитадель, соединится с материком. Хайреддин слегка углубит акваторию порта и предпримет меры против суровых северных ветров и вызванных ими волн
[1123].
Рис. 17. Алжир в последней четверти XVII века
Ламберт, адмирал голландского флота из шести судов, поднявшего паруса в 1684 году, чтобы наказать корсаров, вешает на корабельных мачтах перед Алжиром сто двадцать пять захваченных морских разбойников. Затем он прикажет привязать их друг к другу спиной и бросить море. Simon de Vries, Historie van Barbaryen (Amsterdam: Jan ten Hoorn, 1684)
После Барбароса предпринимались и иные действия для безопасности порта; но с природой удавалось справляться лишь до поры до времени. И если весельные чектири отныне заходили в порт, то парусникам в начале XVII века приходилось бросать якорь под стенами крепости и разгружаться, постоянно опасаясь tramontana (северного ветра). Вода там была прозрачная, будто благословенная Всевышним, и корабли причаливали к берегу свободно
[1124]. От северных ветров мол защищал лишь до определенного момента. В 1592 году ураган разрушил его большую часть, затопив немало кораблей в порту
[1125]. Далее в ноябре 1618 года на дно пошли еще 25 корсарских кораблей вместе с пятью сотнями турок
[1126].
Но как же так случилось, что Алжир, несмотря на все его недостатки, превратился в один из самых значительных корсарских портов? Ответ следует искать в его географическом положении. Этот порт, расположенный посередине между Рас-эль-Тибом (Кап-Бон) и Гибралтаром, отделяло от Балеарских островов всего лишь триста километров
[1127]. Корабли, идущие на Запад, могли отсюда выйти в океан; те же, кто обирал Восток, грабили Сардинию, Корсику и запад Сицилии, затем наводили ужас и на Тирренское море. Для полного понимания благоприятного положения Алжира достаточно напомнить, что здешние воды принадлежали к акватории, по которой проходили торговые пути Западного Средиземноморья, сердца империи Габсбургов, обладавшей Испанией, Неаполем, Сицилией и Миланом.
В Деллисе, в 75 км к востоку от Алжира, порта нет; отсюда до Беджайи на 80 км тянутся скалистый шлейф и песчаные рифы (seccagne), и проплыть на корабле очень трудно
[1128]. В то же время Беджайя – самый красивый порт между Гибралтаром и Бизертой; она способна принимать флоты и летом, и зимой
[1129]. Согласно Савари де Бреву, каждый, кто хотел овладеть Магрибом, должен был выгнать оттуда пиратов
[1130]. Беджайя стала последней из крепостей региона, покинутых Габсбургами. В 1555 году здешний гарнизон смог противостоять Салиху-реису всего лишь 22 дня
[1131], и это стоило жизни его командиру Алонсо Перальте. Правда, умер он в Испании, где поплатился за свое решение ретироваться из пресидио: его позорно казнили
[1132].
Джиджель – еще один прибыльный порт, лежащий в 30 км к востоку от Беджайи. В XV столетии он сперва находился в руках пизанцев, затем – генуэзцев, пока тех не изгнали Хайреддин и Оруч. Собственно, в 1521 году порт и предстает перед нами в роли новой базы Хайреддина, вынужденного покинуть Алжир. Далее, когда во Франции поймут, что карательные операции не способствуют делу, власти решат остановить корсаров, устроив мощную базу на алжирских берегах. Офицеры Людовика XIV будут рассматривать как варианты для ее расположения и Беджайю, и Аннабу, и Стору, и Скикду, и в итоге, по настоятельству адмирала, герцога Бофора, остановят свой взор на Джиджеле. Конечно, на этот выбор повлияет не что иное, как богатство хинтерланда и здешние удобные условия для галер. Однако работы, начатые в 1664 году, окончатся ничем
[1133].
В 65 км к востоку от Джиджеля, возле ручейка, который пробивался из-под песка и сразу же впадал в море, находился Эль-Кул (Колло). В случае сильного ветра его порт мог приютить семь галер
[1134]. Еще в 100 км восточнее лежала Аннаба. Пири-реис отмечает, что корабли, бросавшие якорь под стенами ее крепости, не знали иных ветров, кроме гюндогусу (восточный ветер, от тур. gündoğusu – «восток дня») и пойраза (северо-восточный ветер, турецкое название которого происходит от греч. борей), поэтому порт мог вместить до 100 судов
[1135]. Но мальтийские рыцари Ланфредуччи и Бозио считали иначе. Они утверждали, что в Аннабе располагалось не более шести-семи галер, поскольку избежать йылдыз-пойраза и гюндогусу-пойраза (см. рис. 18) можно было лишь за мысом на севере
[1136]. Добавим и то, что Пири рассказывал, как его дядя Кемаль-реис дважды зимовал прямо на «воде» в трех с лишним километрах на юго-запад от аннабской крепости
[1137]. И следует напомнить, что Аннаба не имела особого значения с военной точки зрения. Недаром Габсбурги бросили ее крепость и молча ушли
[1138].
