Не должно удивлять и участие мусульман Северной Африки на землях святых мюхтэди в религиозных обрядах христианского населения. Ничуть не робея, они с арабскими лютнямии цитрами (citaras) в руках присоединялись к его праздникам, а также раздавали парчу и шелк для украшения храмов с подворьями. Со слов отца Грациана, во время Пасхи целый город – в первую очередь невольнические тюрьмы – ел, пил и танцевал, поскольку Воскресение Христово здесь отмечали пышнее, нежели день рождения пророка Мухаммеда
[307]. Отнеся это преувеличение фанатичного падре к его экстазу, с которым он был не в силах совладать, я все же не удержусь от последней забавной истории. Как-то в церковь заглянул один пьяница по имени Рыдван; он показал пальцем на крест посреди алтаря и спросил, кто это на нем. По-видимому, наш герой не слышал ни об Иисусе, ни о его Матери Марии, скорбящей у ног сына. Узнав, что Ису – мир Ему – убили иудеи, он не выдержал этого нового для себя открытия и, полыхая гневом, перевел дух только в еврейском квартале города, вздымая там пыль до самого неба. «Это вы, жиды, убили Иисуса!» (Chifutiguidi que matasteis a Cidnaiza), – орал во всю глотку Рыдван, избивая попавшихся под руку иудеев. И, даже протрезвев, он, кажется, не забыл трагическую историю 1600-летней давности, которую услышал в церкви. Время от времени возвращаясь в храм, Рыдван будет проверять, горят ли там свечи и хватает ли масла в светильниках, и жертвовать по нескольку акче
[308]. Впрочем, незачем глубоко вникать в душевные противоречия мюхтэди, чтобы опровергнуть парадигму газы. Вспомним лишь, что к реисам-гази принадлежали христиане Дансекер и Уорд – пиратствуя, они нисколько не изменяли вере, как мы упоминали в разделе 1. Ко всему прочему, эти примеры – не единственные: в экипажах мы встречаем и мусульман, и протестантов, и католиков.
Смешанные команды кораблей явно свидетельствуют о том, что по крайней мере в начале ХVII века религиозные чувства не имели главного значения. Корсары позволяли себе брать в реисы даже иудеев – факт, который еще ярче покажет, что они не делали различий по вероисповеданию. Вспомним и то, как в ХVI веке иудеи эмигрировали из многих европейских стран, в первую очередь – из Испании и Португалии. Причем даже там, где евреям позволили жить (в Салониках, Стамбуле, Нидерландах), никто не пускал их на управленческие и военные должности. Но не от того ли инквизиторский кошмар и охватил Испанию, лежащую напротив Алжира, что ее парализовал скрытый страх перед иудеями?
Нельзя забывать о двух факторах, если мы хотим понять, почему алжирские корсары принимали к себе всех и каждого. Во-первых, мы должны помнить, как относились к иноверцам в Европе с точки зрения духа того времени. Иудеев постоянно откуда-то изгоняли, а мусульман в Европе почти не было
[309]. Позволив христианским купцам после крестовых походов прибрать к рукам средиземноморскую торговлю, мусульмане едва могли проникнуть в их порты, в которых, как и во внутренних областях Европы, удерживались в рабстве мусульманские пленники, пускай их и было немного
[310].
Испания, где в Средние века уживались три религии (convivencia), в XVI веке сделала радикальный разворот. В 1492 году оттуда изгонят иудеев, и никто не станет выполнять своих обещаний перед мусульманами, отдавшими Гранаду. По сути, с 1526 года, после указа Карла V, там не останется ни одной мусульманской общины, которой бы предоставили свободу вероисповедания. Не решит проблем и изгнание мусульман в начале ХVII века. И даже если кто решит креститься, этого не хватит. От тех, кто пожелает устроиться на какую-либо общественную должность, уйти в монастырь, поступить в университет или даже эмигрировать в Америку, потребуют подтвердить, что среди их предков не было мусульман с иудеями, – иными словами, что их «кровь чиста» (limpieza de sangre). Безусловно, этот закон, действующий с 1547 по 1865 год, обходили тысячами путей
[311]; но даже аристократические династии теряли права из-за того, что среди их предков в десятом поколении состояли упомянутые иноверцы. И если сравнивать пограничье Северной Африки с такой Испанией, то удивительно повстречать среди корсаров даже мюхтэди, не упоминая о мусульманах с иудеями.
Второй момент, который следует отметить: гази, которые решались пополнять свои ряды иноверцами, делали все возможное, чтобы держать мусульман-единоверцев как можно дальше от пиратства. Алжирские янычары получили право на корсарство только в 1568 году, после тысячи и одной ссоры. Как мы показали в разделе 1, гази с дальновидностью монополиста запрещали местным уходить в пираты, – это изменится только в ХVIII веке, когда пиратство уже утратит свою привлекательность. Так верно ли изображать воителями ислама османских корсаров, столь рациональных и корыстных?! Принимая в свои экипажи мюхтэди, христиан и даже иудеев, они и близко не подпускали местных мусульман!
Гази в море и презренные кафиры
Как станет ясно благодаря некоторым вышеупомянутым примерам, в землях христиан, где гази были обязаны воздвигать знамя ислама, они встречались не только с врагами. Местные часто сотрудничали с ними или же как минимум были готовы торговаться в пределах обычаев, возникших в корсарстве за столетия.
Особенно заметную роль здесь сыграла Франция, традиционный союзник Османов в Европе. Мы вспомним лишь то, как в 1543 году османский флот под командованием Барбароса вместе с французскими солдатами осадил Ниццу и зимовал в Тулоне
[312], а в 1550-х годах, когда корабли двух стран маневрировали в Тирренском и Лигурийском морях, к ним присоединились и корсары, – сам Тургуд-реис лично возглавлял флот в ряде совместных походов
[313]. Вступая в союз с христианской Францией ради помощи христианам Корсики, восставшим против своих господ-христиан из Генуи, пираты заботились об одном: чтобы союзники не удерживали их от грабежей
[314]. Им значительно проще было заключить союз с кафирами, чем отказаться от разбоя. Со своей стороны, французы тоже не медлили с помощью корсарам. В 1563 году во время осады Мерс-эль-Кебира наготове стояли 32 французских корабля
[315].
