Заметим, что Даниэль Панзак обращает внимание на невеликий доход от паев, пусть и по данным из XVIII столетия, когда корсарство уже переживало полный упадок. Но если посмотреть на цифры, которые приводит сам Панзак, несложно понять, что корсарство даже в те времена было выгоднее службы в армии. Например, янычары, ушедшие в пираты, были вдвое богаче тех, кто нес службу на суше; моряки-корсары – вчетверо богаче янычар (и в восемь раз богаче обычных моряков). Разницу между состоянием янычар и моряков можно представить как один к четырем, поскольку последние получали от добычи вдвое больше (3 пая против 1,5) и, в отличие от янычар, чаще занимались корсарством. Реисы богатели больше простых офицеров (болюкбаши, одабаши), за исключением аг. Каждый, кто уходил в пираты, становился зажиточнее собратьев по ремеслу
[1661]. И даже в самые тяжелые свои времена корсарство не могло не привлекать.
Успешный путь корсара мог завершиться уходом на покой. Менефшели Али, капудан трипольского флота, вышедшего в поход в 1679 году, так и не возвратился из критского порта Гераклион, оставшись там вместе со всеми своими товарами и деньгами. Впрочем, вряд ли такую отставку можно назвать добровольной. Скорее всего, на решение Али повлияла безуспешная попытка переворота, предпринятого им против дея Триполи, и политическая нестабильность в городе, где подходила к концу сама эпоха деев
[1662]. Кто-то уходил в тень сразу после того, как срывал немалый куш. А как-то один турецкий солдат, ушедший в пираты и всеми правдами и неправдами скопивший 200 патагонов, решил впредь промышлять разбоем лишь на себя. Он смог купить лишь крохотное судно без палубы – и не знал, что принял самое важное решение в своей жизни. В 1639 году гази, отчалив к испанским берегам вместе с шестнадцатью солдатами, не рассчитывали на крупную добычу. Но им повезет – и они найдут шестьдесят слитков золота, которое торговцы из Кадиса планировали тайно вывезти из Испании на английском корабле. Так наш герой, турецкий солдат, вчера еще нищий, вдруг получил 30 000 патагонов как инвестиционный капитал и теперь мог играть даже в высшей лиге. Но зачем испытывать судьбу? Когда солдату предложат звание реиса, он заявит, что много лет рисковал ради двухсот патагонов и отныне желает лишь одного – спокойно дожить на суше все свои оставшиеся дни. Женившись на богатой мудехарке, наш герой сойдет с корсарской сцены
[1663]. И как не склонить голову перед этим опытным корсаром, верно обналичившим фишки и сделавшим то, что оказалось не под силу Джордану Хамли у Марио Пьюзо?
Другой пример корсаров, при первой возможности уходящих в тень, – Кара Оккеш, банщик, ушедший в пираты в 1656 году. За компанию с друзьями, раздобыв какую-то старую посудину, он отправился в свой первый поход и сразу же захватил марсельский корабль «Нотр-Дам де ла Гард» (Notre-Dame-de-la-Garde) и 400 000 экю
[1664].
Посмотрим и на обратную сторону медали. Средиземное море, суровое к рыбакам, терпеливо ждало не только хороших охотников – скажем, Шабана-реиса, который никогда не возвращался без добычи, – но и плохих, как тот же Мустафа Кади, не сумевший захватить ни одного суденышка за все свои тринадцать походов
[1665]. Иногда же и целый флот мог попусту совершать набеги. В 1605 году такая неудача постигла тунисцев, вернувшихся в Бизерту с пустыми руками
[1666]. Безусловно, эти два примера – не исключения. С 1679 по 1685 год из ста двадцати кораблей двадцать (16 %) возвратились в порт Триполи ни с чем
[1667]; а в начале XVIII столетия, во время войны за испанское наследство, 91 (33 %) из 276 зеландских капитанов надолго лишились добычи
[1668].
Неудача обесценивала реиса в глазах команды. Не раз пиратские экипажи, теряя доверие к командирам, поворачивали корабль в порт
[1669], чтобы попытать счастья на другом судне. И если солдаты Мустафы Кади оказались весьма терпеливыми, то в целом палубная демократия, приписываемая пиратам Атлантики
[1670], была неизбежной для каждого, кто выходил в море.
Потери по небрежности вызывали у людей ярость. В 1607 году, когда шторм застигнет в критских водах гигантский галеон «Содерина» (Soderina), вооруженный 70 пушками, его прогнившие доски треснут, и 350 мусульман вместе с 50 христианами уйдут на дно. Реис, знаменитый корсар Джон Уорд, спасется на одном из захваченных кораблей, но когда он возвратится в Тунис, его в гневе встретят родные погибших, и пирату даже придется скрываться от них в павильоне, взятом в осаду горожанами
[1671].
