— Так откуда же об этом узнал ты?
— Ну, собственно говоря, лет пять назад он выручил меня из очень больших неприятностей. И так уж вышло, что со временем я проник во все его тайны. Хотя сам Райдер, конечно, и не думал чем-либо передо мной хвастаться!
— Господи, Грей, что же с тобой приключилось тогда?
— Тебе лучше вовсе не знать об этом. Поверь, так наверняка будет спокойнее для нас обоих.
— Ты хочешь сказать, что никто не должен знать о спасенных Райдером детях?
— Нет, не совсем так. Говорю же тебе, Джек, выбрось это из головы.
— Но я твоя жена!
— Без году неделя!
— А я твоя сестра! — Джорджи неожиданно улыбнулась Грею и робко погладила его маленькими пальчиками по лицу.
— Так оно и есть. — Грей ласково поцеловал ее ладошку.
Джек молча ждала, но Грей больше не промолвил ни слова — может быть, он полагал, что такие истории не очень-то подходят для слуха маленьких девочек.
— Ладно. Тогда расскажи, что Райдер Шербрук считает самым важным в семейной жизни?
К счастью, как раз в этот момент на пороге комнаты появилась Долли с небольшим подносом в руках.
— Ага, Джорджи, а вот и теплое молоко с печеньем! Ты бы не хотела пойти вместе с Долли и немного полакомиться? А потом можешь вернуться сюда и лечь спать!
— Миндальное печенье, Джорджи, — подхватила Джек, и это ее упоминание решило дело. Девочка с охотой побежала к двери.
— Я скоро приведу ее назад, — пообещала Долли, которая, видимо, сразу поняла, в чем дело. Еще раз с улыбкой глянув на новобрачных, она подождала, пока Джорджи подойдет к ней, и, пропустив девочку вперед, удалилась вместе с подносом, не забыв прикрыть за собой дверь.
Как только они остались одни, барон повернулся к жене. Увидев ее раздвинутые в ожидании губы, он тут же принялся их целовать. Лишь на миг он заставил себя оторваться, чтобы прошептать, обдавая жарким дыханием нежную щечку:
— Долли догадалась, что у нас с тобой на уме. Ну а про все остальное я скажу тебе, когда настанет подходящий момент. Только не сейчас. К нам вот-вот должна вернуться совсем маленькая девочка, так что, пожалуйста, потерпи.
— Хорошо. Тогда лучше я пойду перекушу вместе с Джорджи. А потом сама приведу ее назад.
Через час обе сестры уже крепко спали. И только Грей, лежа на мягкой пуховой перине рядом с молодой женой, еще долго не смыкал глаз.
— Ты совсем голый, Грей, — приподнявшись на локте, шепнула Джек.
Барон мгновенно пришел в себя — как будто к самому его носу поднесли чашку с горячим кофе. Джек лежала поверх него, чуть не касаясь его носа своим, и лукаво улыбалась.
— И ты такой приятный на ощупь! Еще только начинает светать. Джорджи крепко спит, и мне кажется, ты мог бы дать своей жене урок. Я обещаю вести себя совсем тихо!
Скорее реки потекут вспять, чем женщине потребуются уроки для того, чтобы свести мужчину с ума! — подумал Грей. Ему ничего не оставалось, как только сдаться — его орган, кажется, вот-вот готов был лопнуть.
— Пожалуй, я, так и быть, соглашусь. Наверное, мне придется вспомнить о великих предках, чьи портреты взирают на меня дома из старых золоченых рам, — столь древних, что трудно даже представить, как такие развалины вообще могли произвести кого-то на свет!
Джек захихикала — нежнейший, желаннейший звук в этом мире!
— Итак, прежде всего замри, — приказал барон, и Джек тут же подчинилась. Теперь ему стало намного легче сохранять выдержку, но в результате он испытал немалое разочарование. — Ладно, можешь погладить меня пальчиком по губе. Не надо нажимать слишком сильно, просто касайся едва-едва!
И тут он поймал ее палец губами. Когда Грей отпустил его, Джек недоверчиво произнесла:
— Никогда бы не поверила, что такое может случиться, если подержать палец во рту! Наверное, это глупо, но меня вдруг окатило жаром от макушки до ступней! Послушай, Грей, а что, если я дам тебе подержать сразу два пальца?
— Ох, какая ты хитрая — надеешься получить от этого двойное удовольствие? Но ведь дело тут совсем в другом! Давай-ка повторим то же самое, только медленнее, чем в первый раз. И ты сама решишь, когда положить палец ко мне в рот.
Джек старалась изо всех сил, но в конце концов Грей не выдержал и поймал ее за запястье.
— Пожалуй, мы уже достаточно поупражнялись с пальцами. Теперь поцелуй меня в шею, а потом спустись ниже, на грудь. — Тут он сделал несколько глубоких вдохов, приговаривая сквозь стиснутые зубы: — У меня есть сила воли. У меня есть терпение. Я выдержу…
Джек стала медленно целовать его, то и дело заглядывая Грею в лицо в ожидании похвалы. Она так преуспела в этом упражнении, что барон едва успевал ей кивать. Его возбуждал каждый дюйм ее тела, и он уже не был уверен, действительно ли доживет до конца этой пытки, как вдруг к нему пришло спасение.
Это случилось тогда, когда Джорджи загадочным шепотом поинтересовалась:
— Фредди, а что это ты делаешь на Грее?
Барон едва удержался от смеха, даже несмотря на то, что близость горячего, податливого тела не давала ему прийти в себя.
— Джорджи, доброе утро, моя хорошая! Как ты себя чувствуешь? У тебя сегодня такой милый чистый голосок!
— Мне лучше, Фредди!
— Сейчас я подойду к тебе! — Стройные ножки осторожно скользнули по его паху, и барон едва не зарыдал.
— Джек, это уж слишком! Я всего лишь мужчина — несчастное создание, обреченное на смертную муку из-за твоих выходок! Прекрати наконец, иначе…
Но он не успел докончить свою угрозу, так как в этот момент Джек чмокнула его в живот и, заливаясь хохотом, легкой походкой направилась к Джорджи.
Грей с интересом слушал, как сэр Генри ругается где-то возле парадной двери. Дарнли как будто провалился сквозь землю. Превосходно.
Беспечно насвистывая себе под нос, барон не спеша вышел на крыльцо особняка Карлайсл. Утро выдалось на редкость ясным — ни одно облачко не омрачало небосвод, что для Англии само по себе являлось большой редкостью. Полной грудью вдыхая аромат свежескошенного сена, Грей наблюдал, как трое садовников старательно подстригали кусты с восточной стороны особняка. Карлайсл был тем прелестным местом, где человек мог счастливо прожить всю жизнь, не завидуя благам цивилизации, — настоящий бриллиант, оправленный изумрудами пологих холмов, покрытых живописными дубовыми перелесками.
Прогулка Грея затянулась больше чем на час, и первым, что он увидел по возвращении, было разъяренное лицо сэра Генри, стоявшего на каменных ступенях парадной лестницы и нахлестывавшего себя по сапогу стеком для верховой езды. Глаза хозяина поместья налились кровью, и весь он буквально дрожал от ярости.
Сделав вид, будто ничего не заметил, Грей приветливо помахал ему рукой, соскочил с седла и бросил поводья расторопному конюху.
