– Ни в коей мере не могу претендовать на роль психолога. Не имею нужного образования, но в свое время я нашел в библиотеке Элеоноры, моей хозяйки и наставницы, труды великих Адлера, Выготского, Маслоу, Фрейда, Фромма и других ученых. Мне их изучение помогает в работе. У многих авторов есть размышления о памяти человека. Специалисты полагают, что мы способны задвинуть в самый дальний отдел мозга воспоминания о некоей неприятной, травмирующей нас ситуации, часто произошедшей в детстве. Есть исследования, которые проводились с детьми-сиротами. И вот что интересно. Если ребенка лет семи-восьми взяли в семью, то он часто забывает о том, как над ним издевались в приюте, не помнит ничего о своей жизни с родителями, у которых его забрали, не держит в уме ничего плохого, что пережил. Случается, что домашний ребенок, который потерял свою семью, попав в интернат, выбрасывает из головы все сведения о любимых маме-папе. Почему? Мозг пытается оградить беднягу не только от дурных, но и от приятных воспоминаний, потому что они невыносимы. Лежать вечером в кровати в комнате на десять человек, из которых девять над тобой днем издевались, и думать о том, как тебя любили родители, какие игрушки были в твоей спальне, это невыносимо. Поэтому дверь в чулан, где хранятся радостные картины прогулок с родителями, с покупкой мороженого, ночей с любимым котом, тщательно запирается. Почему? Да потому, что вопрос, который задает себе сирота: «Родителей больше нет, я в аду, а где же мой любимый кот, куда его дели?» – может лишить его сна, аппетита, покоя, радости жизни и сделать из нормального ребенка психически больного. Веня, вероятно, твой шок от понимания, что мама умерла, а дядя Коля уехал и никогда не вернется, был столь острым, что автоматически включилась программа защиты от стресса. Снятие блокировки страшных воспоминаний может произойти во время новой травмирующей ситуации или когда кто-то вдруг человеку расскажет о том, что с ним случилось давным-давно.
Боря кивнул.
– Многие жертвы изнасилования не могут описать того, кто на них напал. А примерно одна треть пострадавших не помнит вообще ничего. Вышла вечером с работы, поехала домой и очнулась в больнице. Все. Психологу приходится постараться, чтобы снять блок и получить описание преступника.
– Веня, тебе было плохо в детдоме, – грустно сказал я.
– Очень, – признался Гога. – Там нормально кормили, воспитатели к нам хорошо относились, директор был замечательный, о детях радел. Но… мамы-то нет! Я тосковал по ней, по дяде Коле, по Павлу Ивановичу, по Ване, даже по Николетте, которая меня недолюбливала. Каждый день ждал: вот дверь откроется, и они все придут и меня заберут.
– Ужасно, – прошептала Татьяна, – так жалко деток, которые в интернатах оказались. Слава богу, я жива и могу позаботиться о Настюше.
Боря встал.
– Хорошо, когда есть добрый родственник. Анастасии повезло и Кате тоже. Девочка по документам старшая сестра Ольги и Федора. Она в подростковом возрасте оказалась на попечении Варвары Сергеевны Полкановой. Мать Ольги звали Софьей Сергеевной Полкановой, Катю она родила до брака с Андреем Алексеевичем. Алтарник удочерил ребенка, когда женился на Софье.
– Она может быть его родной дочкой, – заметила Таня.
– К сожалению, до метрики Екатерины я не добрался, – признался Боря, – но нам удалось пригласить сюда Екатерину Андреевну. Сейчас…
Раздался звонок в дверь, Борис вскочил и исчез за дверью.
– Это она, – улыбнулся я.
Спустя минут пять в комнату вошла хорошо одетая дама, она посмотрела на присутствующих и спросила:
– Федор кто?
Священник поднялся.
– Здравствуйте.
– Тебя и не узнать, – улыбнулась Катя. – Рада, что мой брат жив и здоров. Надеюсь, после того, как я стала жить у Варвары, тебе не сильно доставалось от отца. Он зло обходился с детьми.
– Нас с Олей воспитывали сурово, – сказал Федор.
– А я сбежала, – улыбнулась Катя, – оказалась не по годам умной. Иван Павлович попросил меня вам эту историю рассказать. Но я никого из вас тут не знаю, кроме Бориса и его хозяина, а теперь еще и Федора. Кто вы?
Таня подняла руку:
– Я сестра Якова, мужа Ольги.
– Сестра мужа моей сестры, – повторила Катя. – Я Олю никогда не видела, она родилась после моего отъезда в Москву. А Феде я служила нянькой. Сколько себя помню, мечтала сбежать к тете Варе. Она в Москве хорошую квартиру имела, работала в школе. Добрая была очень. Не то что отец!
– Будто это Настя рассказывает, – вздохнула Татьяна.
– Слух у меня острый, – продолжала Катя, – жили все в одной избе, места в ней было мало. Андрей Алексеевич на язык был невоздержанный, вечно на жену и меня орал. Лет в семь я узнала, что они с мамой поженились, когда мне уже два года исполнилось. Папаша не собирался с Софьей жизнь связывать, просто спал с ней. В невесты присмотрел другую, дочку богатого прихожанина. И что вышло? Тетя Варя к нему со мной на руках приехала и заявила: «Или берешь в жены мою сестру, которой ребенка сделал, или я пойду к твоему церковному начальству и расскажу, каков ты есть! Живо запретят алтарнику-развратнику в храме работать». Отец испугался, он очень держался за свою службу, и мы с мамой переехали в Грунск. И каждый раз, когда папаша скандал устраивал, он орал жене: «Варька нас поженила, вот ей и жалуйся». Потом начинал вспоминать, как золовка к нему прикатила! Все детали перебирал. Но самой тете Варе он ничего не говорил, боялся ее. Когда она нас наведывала, просто пряником становился. Знаете почему он Федора взял?
– Наверное, хотел помочь Олимпиаде, – сказал священник, – она ему дочь родная, а я внук.
Катя прищурилась.
– Я сейчас выложу все, что в детстве узнала.
И она начала рассказ. Я уже слышал эту историю, но все равно удивился тому, что жадность способна сотворить с человеком.
Олимпиада ехала к отцу, надеясь, что его сердце дрогнет и он согласится приютить блудную дочь и мальчиков. Но Андрей окрысился:
– Уезжай туда, откуда приехала.
И тут дочь воскликнула:
– Ну хоть одного возьми, оставлю тебе документ, отец моих детей очень богат, поедешь к нему, покажешь метрику и будешь получать огромные алименты. Я тебе адрес его дам.
Жажда денег так затмила ум Андрея Алексеевича, что он не догадался спросить у Липы, почему она сама не желает обратиться к этому мужчине. Он схватил одного мальчика и выгнал Олимпиаду с другим ребенком. На следующий день алчный мужик поспешил в Москву. Назад он вернулся злой, как разбуженный зимой медведь, стал орать на жену, дочь, и они узнали, что Олимпиада обманула своего папеньку. Адрес, который она ему дала, оказался ложным. Улица Ромкова существовала, но на ней не было дома с номером двести десять. Андрей решил не сдаваться, он предпринял попытку разыскать человека, который был указан в метрике как отец малыша. И узнал: да, такой тип жил в столице, но он умер несколько лет назад. Как Олимпиада раздобыла фальшивое свидетельство о рождении, осталось неизвестным.
