Ах, Сара! С кем ты теперь гуляешь, кого целуешь, помнишь ли ты своего Камило или уже забыла?
Риверо не заметил, как сказал это вслух. Три организма повернулись в его сторону, а Пепе даже перестал жевать. Все смотрели на Камило с состраданием: мы же люди с тонкой душевной организацией, что такое душевные страдания понимаем и сочувствуем другу. Креветке понятно, что находясь в изоляции, Камило не может посетить свою пассию, что очень печально. Любовь не любит расставаний.
— Чино, — прогудел Пепе. — От этих наших чилийских женщин не знаешь чего ожидать. Сегодня она милая кошечка, а через час это дикая пума, хуже ягуара, точно тебе говорю. Утром она измажет своё лицо в боевую раскраску, как наши индейцы мапуче, когда они собираются на войну. Такая сеньора из постели тебя поднимет, в могиле достанет, ягуара на лету остановит, в горящий вигвам зайдёт. Она доведёт тебя до нервного срыва. А может окунуть в счастье. И все это лишь для тебя. Ты или сдюжишь с ней жить, или будешь уничтожен.
В разговор включился Бубо:
— Точно сказано, бро, в самую дырочку, — кивая, произнёс он. — Девушки как Луна, а Луна хороша только ночью. А вот ночью они вытворяют такое….
— Сара не такая, — заверил всех Камило. — Она хорошая.
— Если девушка говорит, что она не такая, — высказал свою мысль Зембо. — То это значит, что она такая, только чуточку попозже.
Все старались, как могли, отвлечь бедного Камило от мрачных мыслей.
Даже Руис Маканас предложил, что когда они выйдут из этого помещения, то отправятся прямиком под окно прекрасной Сары и споют ей любовную серенаду. Тем самым они выразят самую большую в мире любовь Чино к прекрасной Саре. Руис даже пропел несколько строк серенады:
Кто поможет влюбленным
В их таинственном деле?
Кто для них будет петь
Соловьиные трели?
Так уж случается
Если влюбляются
Слушают все соловья
Юноши, девушки, бабушки, дедушки,
Мамы, и папы, и я!
Коллектив поддержал такое начинание: как только их выпустят, сразу же пойдём петь серенаду под окном Сары. Это совершенно правильное решение. Думаем, что тогда у нашего Камило и Сары отношения устаканятся, а потом все пойдём к доступным сеньорам. Надо же и нам получить свою порцию любви, а то в этом заключении совсем монахом станешь.
Коллектив полностью переключился на насущную проблему взаимодействия с сеньорами и сеньоритами. Каждый высказывался о половых проблемах, руководствуясь собственным опытом общения с девушками, и прислушивался к опыту других. Все вместе решили написать Саре петицию о любви к ней несчастного и невыносимо страдающего от душевных мук Камило. В этом любовном послании должны быть самые интересные сердцу девушки строчки. Фантазия коллег начала фонтанировать в правильном направлении:
— Твой голос, твои глаза, заставляют мое сердце биться быстрее, — бодро записывал Фабреро на листочке бумаги. Комплимент должен быть запоминающимся. Красивые слова, произнесённые на ушко симпатичной сеньорите, должны поднять ей хорошее настроение до вечера, как минимум до обеда. Калории плотного обеда сами по себе поднимают настроение.
— Мой любимый цвет — это цвет твоих глаз, — прогудел Пепе.
Что касается глаз сеньорит, то это тема была неисчерпаема. К своему стыду Камило не очень помнил, какой цвет глаз у его Сары. Наверное, цвет её глаз прекрасен. Вот, что они у неё обольстительно блестят, он помнил точно.
— Когда ты рядом, я понимаю, что мое лучшее отражение не в зеркале, а в твоих любящих глазах, — настаивал внести такие строчки Зембо. — Твои прекрасные глаза — это океан, в котором тонет корабль моей любви к тебе.
Отец Чино, пока был жив, говорил, чтоб Камило с дураками не спорил, поэтому он не противоречил своим коллегам. Из-за интенсивного обсуждения достоинств сеньорит, никакого повисшего в воздухе напряжения, не наблюдалось: оно испарилось. Вся банда творчески обсуждала тему достоинств сеньорит, при этом время летело быстрее. А вот есть опять хотелось неимоверно. Хотелось мяса. Время-то к обеду. Сеньоры, нас тут голодом морят, доложу я вам. Чем нас в этом доме сегодня будут кормить, огласите меню? А вот обсуждать чилийскую кухню категорически не надо, иначе помрёшь от вожделения, не дождавшись пока тебя покормят. Обсуждайте лучше сеньорит, но тут тоже свои нюансы.
* * *
Дон Сабатини из-за форс-мажора, случившегося недавно, теперь каждый день совещался со своим консильери в тайной комнате. Консильери, как всегда, располагался в своём любимом мягком кресле и читал какие-то бумажки. Он замышлял что-то коварное и губительное для врагов синдиката. Выглядел сеньор Игнасио, как всегда, сухощавым и подтянутым: одевался в строгий дорогой костюм с тщательно подобранным галстуком.
Ого, — немного удивился Игнасио, когда шеф открыл тумбочку и набулькал себе на три пальца Pesco Reservado. Сорок три градуса, однако. В воздухе запахло спиртом и нехорошими новостями. Игнасио понял, что босс несколько взъерошен и опять находится совсем не в лирическом настроении. Он знал, что босс только что имел разговор с одним из высокопоставленных чинов МВД. Скорее всего, разговор был серьёзным, вот босс и опечален. Сейчас от Хосе последует какая-нибудь сентенция, и чем дальше она будет от их рода деятельности, тем, значит, серьёзнее обстоит дело.
— Вот такие дела, Игнасио, — глубокомысленно произнёс босс мафии. — Молочные продукты крайне полезны для организма. Нет толку от ведра, если корова не дает молока. Такую корову надо пускать на мясо. Люди любят мясо, но не собираются водить дружбу с коровами. Им не интересно понимать коров. Только им есть коров интересно. Знаешь Игнасио, о чём мечтают простые люди? Они мечтают, чтобы между двумя кусочками хлеба находился большой кусок жареного мяса.
Игнасио невозмутимо поправил свои очки на переносице. Стальная дужка очков даже отразила лучики света. Вступление босса не внушало особого оптимизма. Понятно, что раз шеф внезапно почувствовал себя животноводом, то, наверняка, у него были тяжёлые переговоры с чином из МВД.
— Очень тонкое наблюдение над южноамериканской природой, — произнёс Игнасио. — Я, так понимаю, Хосе, что у нас намечается очередное изменение планов?
— Правильно понимаешь, — ворчливо произнёс Сабатини. — Все предыдущие планы засунь себе в…..архив. Наши планы опять меняются.
— За каждым человеческим пороком, Игнасио, кроется элементарная человеческая тупость! — продолжил Сабатини. — Вот зачем нашим тупым солдатам потребовалось связываться с русскими? Теперь проблемы. Большие люди недовольны, а когда они недовольны, то начинают искать виновных. Я не хочу, чтобы наш синдикат назначили виновным за последствия обнародования тех документов, что наши дурни украли у русских.
— Дуракам часто везёт, — осторожно высказался Игнасио. Он подумал, что не ошибётся, если пока промолчит и дождётся от босса пояснений.
— Но, не в этом случае, — перебил его босс. — Большие люди решили закрыть эту тему. Намертво закрыть. И они жаждут крови. Оказывается, сейчас совсем не к месту внедрять это открытие русских о дармовой энергии. Это сейчас чревато огромными потрясениями в экономике. Поэтому тему закрыли. И нам лучше всего прислушаться к такому мнению. Любопытство — лучшее качество для того, кто хочет прожить интересную жизнь, но недолгую: оно вещь хорошая, но с жизнью обычно мало совместимая. Не надо нам лезь в дела больших людей и в большую политику. Понять — не поймём, а хлопот с этим делом не оберешься.
