Танаран склонило голову и сложило руки перед собой.
– Так и есть, господин. Нас захватили в плен во время паломничества.
– Zadituri ne? – Второе слово Кхарн повторил дважды. – На какой планете?
– На Эмеше! – ответила Валка, привлекая внимание других глаз Сагары.
– Вы не знали, что там живут люди? – Голос Вечного, казалось, блуждал вокруг нас вместе с кружащей, подобно волкам, стае его бдительных глаз.
Танаран посмотрело на меня. На его плоском бескровном лице читалось любопытство. Верхняя губа изогнулась, оттопырилась, открыв прозрачные зубы. Человек не был способен на такое выражение. Я вспомнил слова Валки: «Сомневаюсь, что вы можете прочесть Танарана». Даже если она и права, я полагал, что ксенобиту столь же сложно прочесть меня, – так внимательно он вглядывался в мое лицо, когда отвечал.
– Нет. Мы нашли координаты у Актеруму.
Я оставался безразличен, не зная, как реагировать. У меня не было ни малейшего представления о том, кто или что такое Актеруму.
Мы с Валкой многозначительно переглянулись. У слова «паломничество» даже в чужом языке был явный религиозный оттенок. Я легко представил тусклый тронный зал в глубинах под Калагахом и вновь услышал слова капитана Танарана: «Они не здесь». Они. Тихие. Танаран с командой прибыли на Эмеш в поисках руин, в поисках древних ксенобитов, построивших множество священных сооружений по всему известному космосу за сотни, тысячи лет до того, как человек научился ходить на двух ногах.
– И по прибытии вы обнаружили, что планетой заправляют люди, – заключил Кхарн, не шевеля губами.
Искусственный голос, звучавший в зале, исходил не из его тела и был глубже, темнее, громче – как голос божества в плохом эвдорском спектакле. Да, у чрезмерного мелодраматизма есть поклонники, но я не из их числа.
Танаран быстро изложило подробности своего пленения на Эмеше. Рассказало о том, как их корабль был сбит Райне Смайт и Четыреста тридцать седьмым легионом Центавра. Как они прятались в тоннелях под Калагахом, где готовились погибнуть, дав последний решительный бой среди руин, посвященных их богам. Как появился я и добился сдачи Уванари и еще десятка с небольшим выживших.
Здесь мне пришлось вмешаться и рассказать о допросе Уванари. Капелла хотела выведать у капитана сьельсинов местонахождение их флотилии и пытала его, несмотря на мои гарантии того, что ни его, ни команду не тронут.
– Не стоило вам говорить от лица всей Империи, – с искренней улыбкой сказал Кхарн.
Я оставил ремарку без внимания и объяснил, что мне пришлось убить сьельсинского капитана, чтобы спасти от капелланских катаров. Взамен оно назвало мне имя: Араната Отиоло, сьельсинский князь, повелитель одной из клановых флотилий. Также оно посоветовало мне искать Воргоссос.
– Оно сказало, что вы знаете итани Отиоло, и вы косвенно это подтвердили, – заключил я, становясь рядом с Танараном.
Правитель Воргоссоса долго не отвечал. Казалось, никакая сила не может сдвинуть его с места. Он словно превратился еще в одну статую. Даже сьельсин забеспокоился. Я раздумывал, не сказать ли, что я порвал все связи с Империей, но не знал, оценит ли властелин экстрасоларианцев мой бунт или сочтет, что это подрывает мой посольский авторитет. И я предпочел соблюдать осторожность и держать язык за зубами.
Какой деликатной была ситуация! Какой хрупкой! Я не рассказал Валке – попросту не успел – ни о том, как скверно закончились наши первые переговоры, ни о Найе. Никогда прежде я не чувствовал себя мухой, попавшей в паутину. Даже в Боросево, в плену у графа Матаро, я не был столь ограничен в действиях. Я как будто превратился в персонажа истории Танарана и неоконченной легенды о Кхарне.
– Скажи мне, баэтан, – пророкотал вокруг голос Кхарна, – чего ты хочешь?!
За шумом я расслышал, как его настоящие губы прошептали:
– Sibylla ti theleis?
[25]
Я не узнал ни языка, ни источника цитаты, да и думать над этим было некогда.
Огромный пришелец взглянул на меня свысока, заламывая невероятно длиннопалые руки. Валка была права: я не мог прочесть ничего в темных колодцах, служивших ему глазами. С тем же успехом можно было попытаться завести беседу с акулой. Ксенобит помедлил, затем обратился к Кхарну.
– Я желаю вернуться к хозяину, – сказало Танаран высоким, холодным тоном.
– А мир? – уточнил Кхарн. – Желаешь ли ты мира?
Танаран вытянулось в полный рост и повторило:
– Я желаю вернуться к хозяину. – Оно использовало слово «qulle» – «желаю», гораздо более сильное по эмоциональной окраске, чем «хочу».
– Твой хозяин щедро заплатит за возвращение собственности.
В отличие от прочих существительных в сьельсинском языке, их вожди всегда были мужского рода. Для знакомых с их языком это исключение выглядело зловещим. Казалось, любое упоминание вождя сопровождается отдаленным стуком барабанов войны.
С ледяной медлительностью Кхарн Сагара повернулся к нам:
– Жрец, я могу послать весточку твоему хозяину. – Он поднял палец и прочертил линию между мной и Валкой. – Но не от их имени.
Я шагнул вперед, сжимая кулаки. Заметив это, Валка схватила меня за руку и удержала. Рой глаз отлетел поодаль, их рассеянный полет вдруг приобрел цельность, бдительность, цвет линз сменился с голубого на ослепительно-белый.
Кхарна мои телодвижения ни капли не смущали. Его глаза были чернильными пятнами на старом пергаменте. Он недобро взглянул на меня.
– Соларианская империя не может дать мне ничего, кроме мира, в отличие от твоего хозяина! – Голос затрещал, как молнии, когда пять глаз подлетели к Танарану. – Твой хозяин будет рад заполучить тебя обратно. С ним я готов вести дело.
Валка еще сильнее сжала мою руку, едва не проткнув ногтями рукав шинели. Я был в смятении. Чувствовал пронзительный взгляд Кхарна на себе, на Валке, видел в нем злобу и угрозу, жгучую, как лазерный луч. Мы были предоставлены сами себе, помощи ждать было неоткуда, ведь на Воргоссос не распространялись принятые повсюду законы дипломатии и гостеприимства. Если Сагара хотел отнять у нас пленника, я не мог ему помешать.
Но тут Танаран заговорило:
– Raka tutaihete…
«Это щедрое предложение».
Я совсем пал духом.
– Но yukajjimn держат пленниками еще десять моих собратьев, собственность хозяина. Аэта Араната захочет вернуть и их.
– Тогда мы заберем их у Марло.
– Они не с ним, – ответило Танаран. – Когда мы бежали сюда, они остались с его флотом.
Осознав, что проговорилось, Танаран умолкло и уставилось на меня.
Если Вечный и понял, что наше отбытие с «Бальмунга» было крайне нелегальным, то виду не подал.
