Наконец приготовления закончились, наступил долгожданный момент.
Черный корабль открылся.
Я был удивлен, не увидев трапа. Вместо этого в днище судна разверзся люк, откуда спустилось некое подобие лифта, широкая платформа, на которой стояла группа сьельсинов. Их было шестьдесят–семьдесят, все выше восьми футов ростом, у каждого – белый меч в человеческий рост длиной. Они держали клинки правыми руками, прислоняя их к левым плечам. Сьельсины были в черных одеждах с лазурными, отороченными серебром, плащами. Лица скрывали причудливо расписанные маски, а длинные изогнутые рога напоминали короны из известняка.
Приблизившись, они разошлись полукольцом, заняв почти все пространство перед своим кораблем. Один – самый высокий, чей плащ был белым, а не синим, – поднял меч и крикнул. В его маске наверняка был усилитель. Слов я не разобрал, но не нужно большого ума, чтобы распознать боевой клич. Мое тело само на них отзывалось.
– Смирно! – скомандовала Смайт. – Всем оставаться на местах!
Когда сьельсин закончил, группа существ, стоявших на платформе, расступилась и появился герольд, которого я видел на проекции на мостике «Демиурга». Оаликомн. Он нес перед собой знакомый посох с бряцающими кольцами. Его огромные глаза на татуированном лице с прищуром осматривали наши с Кхарном отряды.
– Yukajjimn! – по-птичьи резким и высоким голосом воскликнуло существо. – Вы находитесь в присутствии Повелителя Семнадцатой ветви, кто есть аэта! Князя и вождя Отиоло! Вьюдихома Своедельного! Создателя нашего мира, вдохнувшего жизнь в мертвый камень! Того, кто вызволил нас из цепей Утайхаро! Говорящего с Наблюдателями! Ведающего мысли Создателей! Того, кто ведет нас сквозь пустоту и свет!
Оно потрясло посохом и ударило им о пол. Большую часть этой тирады я уже слышал и молчал, пока Тор Варро переводил остальным. Мне пригодилась бы Валка, но она была заперта на «Мистрале» с Корво и остатками моего Красного отряда.
– Узрейте Великого! Повелителя, Властелина, Хранителя! Отца и Мать нашего народа! Уцубимна Аранату Отиоло!
На этих словах оно пало ниц, словно в экстазе. Отвернувшись, все сьельсины синхронно преклонили колени, не выпуская плоских клинков. Их длинные косы почти коснулись пола. Я вновь почувствовал отчаянный ужас, понимая, что наконец взгляну в лицо из своих видений. В лицо чудовища, убившего меня.
Князь Араната появился.
У меня отлегло.
Его лицо было другим.
С широкого, как человеческий торс, лица смотрели глаза, которых я не видел во снах. Князь был настоящим великаном, девяти футов ростом и шире в плечах, чем двое мужчин. Его черная броня блестела, как мокрое стекло, серебряные и платиновые кольца на рогах сверкали, как звезды. Его длинный плащ раскинулся за спиной, подобно крыльям, а толстая коса дважды оборачивалась вокруг шеи. При виде его Танаран и все наши пленники опустили головы и задрожали, и никакие попытки наших солдат заставить их смотреть прямо не увенчались успехом.
Из-за Аранаты выступил более стройный, более утонченный сьельсин в похожем одеянии. Он смотрел вниз и не раскрывал рта. Он держал серебряную цепь толщиной с детскую руку. Цепь тянулась к серебряному ошейнику. А в ошейнике…
Бассандер выругался.
Я видел существо в ошейнике прежде, но вживую зрелище оказалось куда страшнее, чем я ожидал.
Кроссфлейн накинулся на Сагару:
– Что все это значит?!
Вечный не ответил, и старый офицер обратился ко мне:
– Марло, что это?
– Женщина, – ответил я замогильным тоном.
Точнее, то, что осталось от женщины. Она была не совсем похожа на ту, что я видел во сне. Та скорее напоминала мою мать, а эта была моложе. Стройнее. Бледная, как молоко, как существо, тащившее ее за собой. На ней не было одежды, если не считать обрывков синего шелка и украшенных самоцветами браслетов на ногах, мешавших ей идти. Грубые красные шрамы покрывали все ее тело. Тянулись по рукам, ногам, внутренней стороне бедер, вокруг рта. А ее руки… ее руки! Они были искромсаны каким-то жестоким хирургом, плоть между пальцами вырезана так, что каждый палец был теперь бесполезным придатком, не способным ни за что ухватиться. Впадины между большими пальцами ног и остальными производили такое же впечатление. Она едва могла идти, даже стоять было для нее мучением.
В глазах не было выражения, только слезы.
Ее душа умерла.
Райне Смайт взяла Кроссфлейна за плечо, чтобы утихомирить.
– Добро пожаловать, князь Араната, – сказала она. – Я дама Райне Смайт, рыцарь и трибун Четыреста тридцать седьмого легиона Центавра, третьей когорты под командованием сэра Леонида Бартоша. Я здесь старшая.
Тор Варро, высокий черноволосый мужчина с серьезным, отчасти отеческим лицом, выступил вперед, чтобы перевести.
– Eka Dame Raine Smythe, scahayu uje Tribune ba-scandatan Centaurine bi thumum sava, ba-cohort bidim ti-Leonid Bartosz relu. Siaje o-utorie ti-saem gi, – опередила его изувеченная девушка. Ее голос был высоким, звонким, но твердым как кремень. Она идеально перевела слова трибуна. Ни единой поправки не требовалось.
– Она переводит, – шепнул я Райне.
– Citharathun mnu, – повторила девушка.
Меня затошнило, и я отвернулся. Даже на лице Сагары сквозило отвращение, и я мысленно порадовался, не в первый, но и не в последний раз, что сьельсины были неспособны читать наши эмоции.
Князь Араната Отиоло свысока взглянул на Смайт, которая была более чем вдвое ниже его.
– Yelbe odein ba-kousun shi, – произнес он.
– Он говорит, что хочет вернуть свою собственность, – перевел Тор Варро на галстани.
Использование местоимения мужского рода для обозначения аэты вместо обычного нейтрального и более удобного для нашего ограниченного языка я счел признаком мастерства переводчика.
Смайт поджала губы и вскинула голову, бесстрашно посмотрев в глаза стоящему перед ней гиганту:
– Он ее получит, когда заключит с нами соглашение. Мы содержали их в безопасности и хорошо к ним относились. – Она обвела рукой одиннадцать распростертых пленников. Среди них были Танаран и неистовое Сватаром. Никто из них не поднял глаз.
Ксенобит взялся за рукоять меча и шагнул вперед, к пленникам, минуя нас. По команде центуриона наши солдаты сдвинули ряды, выставив копья так, что стволы и керамические штыки оказались нацелены на Повелителя Семнадцатой ветви. Преклонившие колени сьельсины зашипели и угрожающе приподнялись.
– Стоять! – приказал Бассандер Лин. – Никому не двигаться!
Пусть он мне и не нравился, но стоило отдать ему должное: он никогда не терял самообладания, даже в самых отчаянных ситуациях.
Лин держал одну руку на щите, но другая была открыта, призывая к спокойствию.
– Танаран-ких! – воскликнул вождь. – Поднимись, раб!
