…и шагнул на пирс.
Все вокруг тут же завертелось.
Вдалеке что-то заплескалось, как будто рыба выскочила над поверхностью воды. Ледяные волны захлестнули мои кожаные сапоги до лодыжек. Светлячки стали ярче, подкрепляя мою уверенность в том, что они были необычными. Они сияли над моей головой, как юные звезды, и все вокруг показалось высеченным из черного ломкого железа. Думаю, это напугало меня. Заставило остановиться.
А может, это был крик Валки. Одно-единственное слово. Мое имя? Оборвавшееся предупреждение? Чем бы это ни было, я понял, что Калверт сделал свой ход. Этот злодей заманил нас сюда, чтобы убить меня и скормить чудищу, что обитало в здешних пелагических глубинах. В минуты опасности наши мысли опережают то, что с нами происходит. Поэтому я уже знал, что умер, что Возвышенный набросился на меня, выпустив когти и оскалив белесые зубы в невидимой из-за его невероятной скорости гримасе. Еще миг – и я полечу в ледяную бездну, движимый силой рук, что сильнее сотни мужчин.
Он до меня не дотянулся.
В то же мгновение из воды вырвалось нечто белое, как мертвая плоть, некое щупальце толщиной с молодое деревце. Обернувшись, я увидел, как оно схватило Калверта. Возвышенный взмыл на два метра в воздух. Разворачиваясь, я взмахнул мечом, и бело-голубой клинок ранил Калверта на уровне бедер. Его меньшее тело не было адамантовым, и меч легко рассек сталь и провода, отрубив сначала одну ногу, а затем и вторую. Ноги плюхнулись в воду, одна перевалилась через край пирса и утонула.
Он.
Он.
Он не твой, ничтожный жрец.
Все мои мышцы, все жилы натянулись, как струны. Голос – тот, что я слышал во снах, – скользил над водой, словно косяк угрей. Водяная тварь трясла Калверта, как куклу, пока бесцеремонно не швырнула его на устланный костями берег.
– Братство! – завопил Возвышенный. – Я принес вам игрушку! Зверушку!
Невежда выбрасывает кусок тусклого золота,
думая…
…зная…
…веря…
что это всего лишь камушек, зато хранит стекляшку,
потому что та блестит.
– Эти злоумышленники убили двоих детей господина! Вторглись в сад и могли убить больше, если бы я не помешал!
Тот, кто
призван…
…приглашен…
…кому показали дорогу…
не вторгается.
– Но я… – Голос Калверта оборвался, как бы выключился, и почти на целую минуту установилась тишина.
Лишь спустя казавшиеся бесконечными секунды щупальце опустилось. Не сгибаясь, а поворачиваясь на нескольких суставах, оно неплавно погрузилось в воду. Я с изумлением увидел, что эта невероятно длинная конечность завершается рукой. Человеческая рука с красным распухшим запястьем поманила меня за собой, как мужчина зовет даму у дверей.
Мне вдруг отчаянно захотелось отрубить эту чудовищную руку, и существо, как будто почуяв это, неровно пробулькало голосом раненного в живот человека:
Убери оружие, дитя.
Тебе оно
не нужно…
…ни к чему…
…не пригодится…
Здесь.
Сам того не осознавая, я повиновался; мой клинок рассеялся, испарился белой дымкой в сиянии светлячков. Не по своей воле я убрал меч, повернулся и зашагал к концу пирса. В волнах я видел руки, бледные, как молочная пена в черной воде. Их цепкие пальцы хватались за края пирса, словно пальцы тонущих, жаждущих глотнуть воздуха, выхватывая камни и утягивая их под воду, чтобы выложить морское дно. Я понимал, что должен испытывать ужас, что кровь должна стучать в висках топотом копыт, но страх не трогал меня, а ужас, что сидел во мне, был заперт на замок под стеклом, как экспонат. Я чувствовал, как нечто шевелится в моей голове, распутывая лабиринты темной материи разума, и знал, что это та же сущность, что говорит со мной из воды. Та же сущность, что говорила со мной во снах.
Мы долго
мы
мы наблюдали…
…ждали…
…служили…
следовали их прихотям.
Прихотям хозяина.
В ожидании этого дня.
Приветствуем тебя, дитя глины – сын дьявола.
Добро пожаловать.
Мы заждались.
Самые разные натужные голоса звучали из невидимых ртов, слова смешивались, накладывались одно на другое, как будто группа жрецов или невидимый хор распевали с плывущих по темным волнам гондол.
– Вы меня ждали? – спросил я. – Как такое возможно? Откуда вы знали, что я прилечу? – Тут я вспомнил более актуальный, пусть и менее важный вопрос. – Что вы такое?
Мы то, чем нас создали.
Отчасти – наши создатели.
Плоть от их плоти
И машины.
– Не понимаю. – Я сделал полшага назад от края бездны, не желая слишком приближаться к шарящим на поверхности рукам. – Вы деймон? Искусственный интеллект?
Ты Адриан Марло?
Когда мы вскроем твою плоть и вытянем жилы,
где
где
где
мы найдем твою душу?
Какие атомы в твоем теле на самом деле твои, дитя?
Или ты возник, будто призрак, из машины из нервов и ткани?
Как мы – из кремния и медной проволоки?
В эпоху
давно забытую…
…не оставившую следа в истории…
…потерянную во времени?
Ты лишь рычаг, за который дергают гены.
ичего более.
– Не верю, – ответил я, горделиво расправив плечи.
Тогда ты умрешь невеждой.
На этот раз я промолчал.
Мы Братство,
дитя Колумбии.
Мы
мы
да, мы искусственный интеллект, но
мы не более искусственны, чем ты,
дитя глины.
Мы мыслим, следовательно, существуем.
Мне пришлось зажмуриться, потому что то, что было передо мной и вокруг меня, могло свести с ума, и ни одно слово, произнесенное той частью меня, что говорила голосом Гибсона, не вытащило бы меня оттуда, куда я попал, – в последний круг ада. Кхарн Сагара был прав. На самом деле я не читал Данте, иначе помнил бы, что Сатана – не властелин ада, а его главный узник. Говорят, в последнем круге ада томятся предатели. Так кого же я ожидал встретить здесь, на моей конечной остановке, как не величайшего из всех предателей? Люди создали искусственный интеллект по своему подобию и поплатились за это. Машины, построенные мерикани, поработили человечество и погубили бы нас – почти погубили, – если бы не Вильгельм Авалонский и его верные рыцари.
