Темнокожий великан опустошил огромную кружку пива, сдул пену с верхней губы и потянулся за кувшином.
– Эй, народ! А есть в этих краях какое-нибудь особое развлечение? Для настоящего мужчины!
– Женись на Однорукой Лее! – посоветовал кто-то, и гуляки загоготали.
– Нет, серьезно! – Южанин грохнул кружкой по столу. – В какую пещеру надо нырнуть, какую подводную гадину разорвать, чтобы обо мне слагали песни?
– Поминальные? – спросил белобородый вагландец.
– Клянусь Морком, я прославлю свое имя в этой части Реки! Так что? Где ваши башни, в которых кровожадные колдуны прячут кости драгоценных рыб?
– Плыви к Парому Страха, коли такой смелый! – сказал бритоголовый сиплым голосом.
При этих словах высокий парень приподнял пальцем шляпу и внимательно посмотрел на бритоголового.
– Ага! Плыви! – подхватил один из пиратов, пальцы которого были унизаны перстнями. – Только кости там не драгоценные, а вполне человеческие. В основном девок. Но и твои до кучи сойдут!
Великан причмокнул губами.
– И что за тварь живет на этом самом Пароме Кошмара?
– Страха, – поправили его. – Тритон там. А так ничего особого.
– Тритон? – Южанин содрогнулся от смеха и расплескал пиво. – Нет никаких тритонов!
– А ты сплавай и проверь, – резко ответил бритоголовый, обнажив острые зубы. – Или слабо?
– Кому? – взревел великан. Если бы не темная кожа, его лицо побагровело бы от ярости. – Мне? Ты назвал меня трусом?
Он вскочил, перевернув стол, и накрыл огромной черной ладонью рукоятку боевого серпа. Казалось, южанин сплошь состоял из стальных канатов – под кожей перекатывались мускулы.
Трактирщик достал откуда-то из-под стойки мушкет с обрезанным стволом и положил на бочку с вином; он мрачно смотрел в зал мутноватыми глазами. В помещении стоял кислый запах пива и потных тел, все загомонили в ожидании пьяной схватки. Весело подмигивали свечи.
Бритоголовый поднялся с лавки. Он был широкоплеч, с вытянутым вперед лицом, что придавало ему сходство с рыбой. Во всем сером с головы до пят, высокий воротник, перчатки. Он стоял, подавшись вперед в позе яростного нетерпения, но оружия в его руках и на поясе не было.
Великан переступил опрокинутый грубо сколоченный стол и шагнул к бритоголовому, но тут между ними возник парень в шляпе. Он выделялся среди здешнего сброда, подобно отполированному клинку в груде ржавого хлама. Его костюм был прост, но сшит из дорогого материала; темные волосы перехвачены лентой на такотский манер, а лицо аристократически красиво. У пояса брюнета висела шпага в кожаных ножнах, на другом бедре устроился в кобуре пистолет.
Серые глаза излучали проницательность. В его поведении не чувствовалось угрозы, но брюнет так глянул вокруг, что публика притихла.
– А ты откуда, братишка? – спросил великан, морща кустистые брови.
– Я – куда. – Брюнет повернулся к бритоголовому. – Знаешь, как добраться до Парома?
– Тебе на кой? Тоже за костями драгоценных рыб?
– Нет. Хочу убить тритона.
Бритоголовый взорвался булькающим смехом.
– Ба, да вы слышали! Он хочет убить тритона!
– Так и есть, – холодно ответил парень.
Бритоголовый перестал хохотать, вскинул руку в перчатке и указал на окно-амбразуру.
– Ну так поплыли. Я покажу тебе, где найти свою смерть. А потом вернусь и расскажу всем свежую байку.
– Поплыли, – коротко сказал парень.
– Я с вами! – гаркнул великан-южанин, про которого все забыли.
Тусклый свет фонарей и разгульный галдеж остались позади. Гондола шла в грязной дымке испарений, туман облепил лампу на носу лодки, где стоял высокий брюнет. Его неожиданные компаньоны сидели на лавках и вглядывались во мглу. На корме орудовал длинным веслом глиняный гондольер – низкорослый угловатый голем.
Они миновали пустую деревню, долгое время ползли вдоль лесистого берега. Видели плоты с забинтованными покойниками, слышали крик летучих мышей.
– Ты ведь шаман, колдун, по-вашему? – неожиданно спросил южанин. – Колдовство за версту чую.
Парень помедлил с ответом:
– Я ученик колдуна. Но когда-нибудь у меня будет свой фамильяр. И свое место в Совете.
– В совете чего?
Парень не ответил.
– И что ты сейчас колдуешь? Эй, молчун! Да я ведь так, чтобы беседу поддержать!
– Тебе было бы не до беседы, если бы я немножко не облегчил наше путешествие.
Туча комаров накинулась на людей в лодке, и великан замахал руками.
– Ага, ага, понял! Ух и голодные твари! Ну-ка снова пошамань, отгони!.. У-уф… – Комары отступили, потеряв к людям интерес. – Вот это, я понимаю, магия! Лучшая магия на Реке! – Южанин захохотал, и парень невольно улыбнулся.
– А как звать, ученик колдуна?
– Георг Нэй. Из Полиса.
– А я Матут. Из племени Нуму-Хиба. А ты у нас кто? – Матут наклонился вперед и хлопнул бритоголового по колену.
– Не важно, – буркнул тот.
– Ну, не важно так не важно. Не будет твоего имени в песнях о великом Матуте.
Налетел смрадный ветерок, развеял серую мглу и разогнал парящие тени.
Участок потонувшего города, по которому они плыли, был некогда заводским кварталом. В лунном свете из воды торчали верхушки труб, широкие и толстые, как крепостные куртины. Как-то раз Нэй дрался в похожем месте с выводком гигантских крабов. Когда-нибудь он убьет настоящего кракена.
– Что слышал о тритонах? – спросил Матут полным насмешки голосом.
Нэй ответил со всей серьезностью:
– Это речные русалы Мокрого мира. Сверху похожи на людей, ну, почти, потому что у них синие волосы и перепонки между пальцами… а снизу на рыб. Живут на потонувших или заброшенных кораблях или в подводных пещерах. Но могут превратить хвост в ноги и отправиться к людям. Чтобы напиваться, крушить, бесчестить женщин и воровать девочек. Так говорится в бестиарии Дардона и Гвиди.
– А я слышал про колесницу с речными коньками… Ха! Ты что, веришь книгам?
– Я верю в то, что можно умертвить любую тварь, с хвостом или без.
– Мне нравится твоя уверенность! – с шальным задором вскричал южанин.
Бритоголовый ухмыльнулся. Он не лез в разговор, больше молчал.
Вот, наконец, и Паром Страха. В названии не было ничего загадочного – страх есть страх, – и Нэй ни секунды не задумывался о нем. Просто внимательно рассматривал древнее судно.
Похожее на многоэтажный дом, дырявый, ржавый, оно слегка завалилось набок, будто прилегло на скалы. Аисты свили гнезда на выступах корпуса и балластных цистернах. Носовые ворота были откинуты, отчего казалось, словно Паром распахнул рот и нахлебался воды. Большая часть палуб была затоплена, на верхней ржавели огромные длинные металлические ящики.
