— Эллиот, каждый инструктор, каждый хэндлер на острове в курсе ваших с Лизой отношений, — перехватил инициативу Ричард. Голос его звучал слегка устало. — Они даже раньше нас знали, что Лиза тебя умыкнула. И я нимало не сомневаюсь, что и большинству рабов это тоже прекрасно известно. Ну вот, сам понимаешь, мы не можем такого допустить, и, думаю, доходчиво все объяснили. Мы не можем позволить людям срываться с места, разрывать контракты, подрывать фундаментальные устои Клуба. Эллиот, Клуб работает, как швейцарские часы. Очень точно, без сбоев и по весьма сложной схеме.
Я молча оглядел обоих. Я прекрасно понял, о чем они говорят. И вопрос этот обсуждению не подлежал. Причем понял я все давным-давно, еще до того, как взошел на борт яхты.
— Но ведь вы говорите, — начал я, пытливо вглядываясь в их лица, — что Лиза не собирается возвращаться в Клуб.
— Да, она отказывается возвращаться, — кивнул Скотт.
Бросив на него долгий взгляд, я направился в сторону кухонной двери.
— Мне необходимо с ней поговорить, — заявил я.
Осторожно приблизившись, Скотт остановил меня взмахом руки.
— Я хочу, чтобы ты хорошенько подумал. Хочу, чтобы ты не гнал лошадей.
— Уйди с дороги! — ответил я, попытавшись отодвинуть его в сторону.
— Подожди!
Я остановился, метнув на него убийственный взгляд. — Эллиот, это не шутки, когда тебя исключают из любой группы людей, — сказал Скотт. — А еще подумай, кто мы и кто ты. Я ведь тебе правду говорил, что ты нигде не сможешь получить такого опыта, как у нас. И не надейся, что мы не сумеем отравить тебе жизнь.
— Некоторые вещи стоят того, — ответил я.
— Ну, тут можно поспорить. Материал уже испорчен, ужасно испорчен и нуждается в срочном ремонте! — воскликнул Ричард, преградив мне путь.
— Ты наконец дашь мне пройти?!
— И еще кое-что, — сказал Скотт, знаком велев Ричарду посторониться. — И это очень и очень важно. Так что нам лучше обсудить все прямо сейчас.
Он обнял меня левой рукой, слегка сжав предплечье. Его темные глаза излучали абсолютное спокойствие, а когда ои вновь заговорил, голос звучал тихо и ласково, совсем как на занятиях для инструкторов.
— Эллиот, тебя никто не обидит, — произнес Скотт без малейшей насмешки или иронии. — Тебе никто не причинит страданий, когда мы вернемся. Мы будем переучивать тебя, причем очень медленно и осторожно, с учетом ситуации. Ты можешь недельку отдохнуть, пожить на острове просто как гость — со всеми привилегиями, все как положено. А затем продолжим твое совершенствование на твоих условиях. — Теперь он стоял совсем близко, так что мы почти что касались друг друга, продолжая крепко сжимать мне предплечье. — Если хочешь знать мое мнение, то мне кажется, что как только ты увидишь посадочную полосу, то сразу же почувствуешь глубокое облегчение. И тогда у тебя в голове все встанет на свои места, и жизнь снова покажется прекрасной и удивительной. Но если этого не случится, мы будем действовать, повторяю, медленно и осторожно. Эллиот, мы в этом знаем толк. Все будет хорошо. Обещаю. Я об этом лично позабочусь.
Я кожей чувствовал исходящий от него электрический заряд, незримый поток энергии. А еще этот его взгляд — такой прямой и честный. Думаю, между нами даже проскочила искра взаимопонимания, возникло нечто более глубокое и примитивное, чего не выразишь только улыбкой. Он понимал, что заявление его было не лишено для меня определенной привлекательности. Я ощущал исходящую от него силу и непоколебимую уверенность в своей власти; голос его звучал так интимно и соблазнительно.
— Эллиот, ты стоишь того! И мы не пожалеем ни сил, ни времени. И это истинная правда. У нас сейчас чисто деловой разговор. Бизнес — и ничего больше. А ты ведь прекрасно знаешь, в чем состоит наш бизнес.
— Нам очень важно, — вмешался Ричард, — чтобы ты сейчас сел вместе с нами в самолет.
— Я не глухой и все прекрасно понял! — огрызнулся я. — А теперь, будьте так любезны, уйдите с дороги!
И тут неожиданно кухонная дверь распахнулась, и на пороге появилась Лиза. Спутанные волосы в беспорядке рассыпались по плечам, словно свидетельствуя о смятении чувств в ее душе, бретелька маленького черного платья безвольно сползла с хрупкого плеча. Она была босиком и выглядела раздавленной и опустошенной. Лицо в темных потеках туши опухло от слез, но глаза были сухими.
— Эллиот, я хочу, чтобы ты поехал с ними, — сказала она. — Они абсолютно правы, и тебе необходимо вернуться в Клуб!
Я удивленно посмотрел на нее, а потом смерил взглядом тех двоих. На душе было погано, словно там лежал огромный камень.
— Уйдите с дороги! — бросил я.
После секундного колебания Скотт сделал знак Pичарду следовать за ним, и они вышли во двор.
Я лихорадочно задернул шторы, а когда повернулся, то увидел, что Лиза так и стоит в дверях. Я глядел на нее, даже не пытаясь сдвинуться с места, словно защищал входную дверь от незваных гостей. Я был так расстроен — или, может, рассержен и глубоко уязвлен, — что не мог говорить. Наконец, собравшись с духом, я произнес:
— Ты правда хочешь, чтобы я вернулся?
Она выглядела неестественно спокойной, словно мой гнев действовал на нее умиротворяюще. При этом она слегка прикусила нижнюю губу, будто вот-вот расплачется.
— Лиза, поговори со мной! — попросил я и сам удивился тому, как громко прозвучал мой голос в звенящей тишине. — Ты правда хочешь, чтобы я вернулся?
Она даже не пошевельнулась, но как-то сразу стала меньше ростом и, казалось, даже съежилась. Потом она неуверенно шагнула вперед и беспомощно заморгала, словно я своим вопросом сделал ей больно.
— Так вот что ты хочешь сказать, — как можно более небрежно произнес я, но, не выдержав, сорвался на крик, — Хочешь, чтобы я вернулся?!
— Да. Полагаю, что тебе необходимо вернуться, — с трудом разлепив дрожащие губы, сказала она, а потом, устремив на меня неподвижный взгляд, добавила: — Я разрываю контракт с тобой, Эллиот! Я здорово подгадила тебе, Эллиот. А потому хочу, чтобы ты вернулся в Клуб. Там Ричард и Скотт смогут компенсировать причиненный мною ущерб.
— Я тебе не верю! Как ты можешь мне подгадить?! — прошептал я, сделав несколько шагов в ее сторону, но не решившись прикоснуться к ней. — Нет, ты вовсе не это хочешь, вовсе не это чувствуешь! Лиза, не смей так со мной поступать! Не делай этого! — снова закричал я.
— Нет, это именно то, что я хочу. Именно то, что я чувствую! — произнесла она. Губы ее дрожали, она явно была на грани нервного срыва.
— Лиза, только не плачь! — попросил я. — Даже не думай! Не плачь!
Я как раненым зверь метался по комнате, ощущая, что вот-вот взорвусь. Еще немного — и я что-нибудь обязательно разобью. Я понял, что за себя не ручаюсь, а потому не рискнул подойти к ней совсем близко. Тогда я наклонился и заглянул ей прямо в глаза. Мне надо было сказать ей что-то очень важное, и это что-то не предназначалось для посторонних ушей.
