И тем не менее некоторый порядок соблюдался. Когда я смотрел, как муравьи в рейде сражаются с жуком-навозником, остальные шли по ним или рядом с ними, доставляя еду в гнездо. Неистово дерущиеся рабочие на жуке, казалось, никогда не путали движения своей жертвы с движением мертвых насекомых, которых проносили мимо них. Тем временем их несущие еду сородичи придерживались своего назначения и игнорировали драку, даже при том, что муравьи, сцепившиеся с жуком, должны были выделять мощный феромон тревоги. Я не мог представить, как они со всем этим справляются.
Я вернулся к наблюдению за тем входом, где муравьи-кочевники забрались в гнездо Pachy. К этому времени рой уже прошел, оставив опустевшую дырку в зловещей неподвижности. Ни одного Pachy не было видно.
Однако утром я опять увидел марширующих Pachys – и ни одного мертвого представителя этого вида. Замечательно! Значит, они пережили нападение rubellus. На самом деле Pachys должны были выхватывать кочевников по одному и (как я представляю себе) поедать их под землей все время, пока их массы проходили над головой. Вместо того чтобы встретить гибель, Pachys перетянули шансы на свою сторону классическим маневром: имея преимущество в виде узкого места на входе, они существенно снизили возможность своих врагов попасть в гнездо и нарастить мощь противостояния. Они все время были хозяевами ситуации, превратив рейд кочевников в пир с доставкой на дом.
Как они могли выдержать такой удар? Я выяснил это, бросив одного Pachy на тропу муравьев-кочевников. Он тут же был похоронен под массой кочевников. Это был тот сорт жестокости, которого я и ждал от муравьев-кочевников! Убежденный, что с Pachy покончено, я вернулся через 20 минут, чтобы обнаружить, что кочевники продолжают осаду. Я вытащил несчастного Pachy пинцетом и, стряхнув почти всех нападавших кроме двух, положил его, чтобы осмотреть. Муравей не двигался, но выглядел неповрежденным. Когда я снял двух последних кочевников, Pachy встал и убежал. Он притворялся мертвым.
Я предположил, что Pachys слишком хорошо бронированы, чтобы быть убитыми, – мандибулы муравьев-кочевников соскальзывают с их экзоскелетов. Поскольку рейды муравьев-кочевников проходят минут за 10–20, жертве надо лишь оставаться неподвижной и ждать, пока нападающие бросят ее. В нескольких последовательных случаях я видел, как Pachy спасался после того, как его хватали кочевники.
Сопротивление редко бывает эффективным способом пережить рейд муравьев-кочевников. Не важно, сколько муравьев погибнет при ловле добычи, рейд, похоже, не отступает никогда; атакующие просто продолжают наваливаться – в этом состоит преимущество огромной армии. Некоторые жуки и многоножки избегают смерти, источая вонючие вещества; кочевники отвечают на это тем, что закапывают их в землю и оставляют, не причинив вреда. Пауки и богомолы избегают поимки муравьями-кочевниками Нового Света, замирая на месте; муравьи не способны засечь добычу иначе как при попытке к бегству и оставляют их невредимыми.
Многие виды муравьев разработали другие способы защиты, чтобы дать своим семьям шанс на выживание. Полезно, например, быть бронированным, как танк, вроде Pachys. Другой вид забирается на травинки в попытке оказаться вне пределов досягаемости или баррикадируется в гнездовых камерах. Рабочие из Нового Света Stenamma alas лепят маленький шарик из глины и используют его как дверь при входе в муравейник. Один из рабочих закрывает этот проход, заметив хищников – особенно муравьев-кочевников. Это напоминает способ защиты, применявшийся древними каппадокийцами, которые жили на землях, где сейчас находится Турция. Они вырезали каменные диски, которые накатывали поперек входов в свои подземные обиталища, когда нападение становилось неизбежным. Stenamma пошли еще дальше, создавая фальшивые входы в тупиковые туннели, которые вводят врагов в заблуждение
[174].
Терроризирование термитов
Следующим вечером в Гашаке витали мрачные настроения. Мы с Каспаром пробыли на станции всего четыре дня, но пребывание нескольких других ученых насчитывало месяцы. Угнетенность, которая может обрушиться на людей, слишком долго изолированных в поле, в этот день усилилась, когда с одним исследователем случился рецидив малярии и он отправился в постель. Тем временем все искали экскременты шимпанзе для Даррена, и образцы накапливались; Даррен провел отвратительно жаркий день, пытаясь отсеять муравьиные части из одного образца. Он нашел несколько пригодных голов муравьев-кочевников, но с такой скоростью продвижения его диссертация потребовала бы нескольких лет неблагоуханного труда
[175].
Озаботившись тем, чтобы избежать унылых разговоров за ужином, я проверил ближайшую семью муравьев-кочевников. Я удивился, находя на каждом метре рабочих, несущих по фуражировочной дороге сотни призрачных телец, которые сперва принял за расплод, переносимый при миграции. Затем я заметил, что они идут не в том направлении, от саванны к гнезду. При взгляде через макрообъектив стало ясно, что несут они Macrotermes, термитов, известных своими постройками в виде замков из глины.
По сравнению с малыми вторжениями, производимыми Pachys в галереи термитов, это свидетельствовало о великой битве, идущей где-то в темноте. Здесь наконец отражалась прожорливость, которой знамениты муравьи-кочевники. Мое настроение улучшилось, когда я припомнил Альфреда Теннисона с его «У природы окровавленные зубы и когти». Был ли это подъем в «цикле подъемов и спадов» в жизни рейда, который я искал?
Ни Каспар, ни я не читали о том, чтобы муравьи-кочевники проводили атаки такого рода
[176]. Эти рейдеры не должны были вторгаться в термитники, – согласно теории, они не могут проникнуть внутрь. Ловля термитов считалась исключительной компетенцией прочих видов африканских муравьев-кочевников, более привычных к подземной жизни. (Народ мофу из горного Северного Камеруна очень уважает этих охотников на термитов, называя их «принцами среди насекомых». Деревенские жители собирают рабочих муравьев в калебасы и высыпают у себя дома, а затем выкладывают полосу из охры по земле; это чтобы привести муравьев к самым пораженным термитами местам в домах
[177].)
