Я поставил эксперимент, чтобы установить, преследуют ли муравьи-кочевники добычу по пахучему следу. Когда я нашел движущуюся рейдовую колонну, то соскреб верхний слой почвы перед их передним краем. Если муравьи еще в состоянии поиска, они продолжат движение по перевернутой земле без колебаний. Но если они преследуют добываемый вид муравьев, то мои действия уберут феромонные сигналы, по которым они следуют, и это нарушит их продвижение. Дважды при посещении острова Барро Колорадо, научно-исследовательской станции под управлением Смитсоновского института в Панаме, я так намертво останавливал колонны рейдов Eciton hamatum, пока они не находили запах снова и не продолжали свой путь
[172].
Независимо от состояния использования фуражировочные дороги муравьев-кочевников обычно менее вездесущи, очевидны и устойчивы во времени, чем дороги муравьев-мародеров. Кочевники в основном стараются открывать девственные охотничьи угодья посредством миграций и смещения направления рейдов, потому что в их рацион в основном входят семьи других муравьев и крупные беспозвоночные – пищевые ресурсы, которые медленно восстанавливаются. Поскольку муравьи-мародеры регулярно едят фрукты, семена, мелкую и крупную добычу, они могут вообще собирать еду даже возле гнезда, откуда ходят в рейды снова и снова. У фуражировочных дорог мародеров, однако, могут быть пределы полезности: обычно через несколько недель семья бросает один хайвей и образует другой. Я не смог этого доказать, но, возможно, им бывает нужно сменить место, когда они исчерпали область сбора пищи.
И наоборот, пристрастие муравьев-кочевников к поеданию крупных беспозвоночных и общественных насекомых может объяснить, почему их рейды проходят в десять раз быстрее и в несколько раз дальше, чем у муравьев-мародеров. С их огромным разнообразием рациона мародеры могут позволить себе быть медленными и методичными в своих поисках, в то время как многочисленная группа муравьев-кочевников должна была бы провести значительную разведку, чтобы наловить достаточно жертв из редко распределенных гнезд общественных насекомых.
Я отошел на часок поискать муравьев вдоль дороги в Камерун, не переставая думать о том, как совокупность муравьев-кочевников через сплетение их колонн и запахов изучает мир во многом подобно организму. Мой разум обратился к молниеносному разгрому семьи древоточцев кочевниками. Тут показались два молодых человека с корзинами сушеного мяса, которые балансировали у них на головах. Судя по их взглядам и перешептыванию, я представлял собой весьма странное зрелище.
После многолетней жизни на чужбине я разработал метод обращения с такой реакцией, основываясь на допущении, что раз уж я все равно в центре внимания, то можно заодно сделать процесс поинтереснее. Как перед толпой на автобусной остановке в Непале или перед детьми, выходящими из школы в боливийском горном городке, так и перед усталыми пешеходами в Нигерии я стал ходить туда-сюда, как преподаватель в классе, вслух высказывая все подряд, что было у меня на уме.
«Рой прокатился через гнездо муравьев-древоточцев, как будто его и не было, – сказал я изумленным деревенским парням. – И лишь крохотное меньшинство кочевников участвовали в убое. О чем это нам говорит?» Я театрально развернулся к молодым людям, ухмылявшимся моей вдохновенной речи. Они пожали мне руку и продолжили свой путь, беседуя между собой.
Мой краткий монолог привел меня к очевидному выводу. Рейды муравьев-кочевников были частями тела сверхорганизма, предназначенными для гораздо более крупных столкновений, чем те, которые я наблюдал до сих пор. Два дня спустя это подозрение подтвердилось.
7
Битва титанов
В первый вечер в Гашака-Гамти после долгого дневного поиска муравьев-кочевников я растянулся на твердой земле под открытым небом возле полевой станции и созерцал летающих надо мной попугаев. Но затем почувствовал движение в траве, повернул голову и стал свидетелем примечательного зрелища: строй красивых двухсантиметровых цилиндрической формы рабочих Pachycondyla analis находился прямо возле моего лица.
Ученые, изучающие Pachycondyla, установили, что рейды таких видов, как этот в Гашаке, происходят не так, как у африканских Dorylus и других кочевников. Обычно их ведет индивид, который разведал многообещающую популяцию термитов – их добычу – и мобилизовал пару сотен рабочих на уборку урожая. Сейчас я был тому свидетелем. Передвигаясь компактным отрядом 2 метра длиной и в 2–4 муравья шириной, рабочие передо мной маршировали ровным шагом со скоростью метр в минуту, следуя за вожаком к ужину. Отстающих не было. По сравнению с групповыми рейдами муравьев-кочевников этот рейд казался неторопливым и аккуратным до крайности – очередной пример того, что муравьи в маленьких сообществах двигаются медленно и осторожно.
Наконец муравьи исчезли в зарослях, где я уже не мог их проследить. Обойдя станцию по кругу, я увидел еще колонны, отправляющиеся от каждого из нескольких гнезд, которые, очевидно, работали по плотному и синхронному графику. Через полчаса муравьи снова появились из зарослей и направились домой точно таким же строем. Только теперь каждый держал в челюстях пучок из нескольких термитов, обездвиженных токсинами муравьиного жала.
Двумя ночами позже хилая колонна из гнезда Dorylus rubellus около кухни, повторяя маршрут, по которому шел рейд двое суток назад, проходила мимо одного из муравейников Pachycondyla. Некоторые муравьи rubellus остановились в сторожевой позиции с раскрытыми челюстями, не позволяя намного более крупным Pachycondyla тронуться в рейд. Каждую минуту один или два из осажденных Pachys (как их называют мирмекологи) высовывал голову из входа в гнездо и тыкал челюстями в мучителей. Иногда Pachy с успехом хватал кочевника и втягивал под землю, где, как я мог разглядеть, рабочие рвали его на части.
Примерно каждые пятнадцать минут в колонне муравьев-кочевников начинался всплеск активности, и рабочие rubellus затекали в дырку Pachy – двадцать, пятьдесят, сотня, настоящий блицкриг, долженствующий не дать Pachys реализовать последовательную защиту. Я представил происходящую внизу бойню, убийство беспомощных Pachys и пожирание их расплода. С фонариком я с трудом различил то, что принял в бункерах за выживших, залечивающих раны.
Часом позже колонна муравьев-кочевников добилась успеха в виде полноценного роевого рейда, который смел и затопил все. Последовавшая беспорядочная схватка напомнила мне, что, по сравнению с методичной охотой Pachycondyla на термитов, рейды муравьев-кочевников, похоже, основаны не столько на изяществе, сколько на грубой силе. Я убежден, кочевники не очень успешно ловят дичь мельче себя, и не потому, что такая добыча не стоит усилий – поскольку лишь малая часть муравьев большую часть времени находит еду, хотя этот аргумент вряд ли представляется жизнеспособным, – но потому, что буйные слепцы по отдельности неуклюжи
[173]. И снова мы видим то, чего ожидаем от муравьев с большой семьей: движения быстрее, эффективность ниже.
