Гаяна стояла посреди комнаты, возложив руки на черный алтарь. От него по рукам жрицы струились темные нити. Просачивались и тут же осыпались прахом.
Аглая шагнула к жрице. Тимир схватил ее за плечо.
– Она не может, – сказал удивленно. – Не тронь.
Гаяна снова возлагала руки на алтарь. И снова струилась тьма и осыпалась, так и не одарив жрицу утерянной силой.
– Почему? – зубы Гаяны заскрежетали.
Алтарь затрясся, покрылся трещинами. Гаяна в страхе отскочила. Тьма появилась из трещин алтаря, разрослась, расплываясь по комнате.
– Ты забыла одну маленькую деталь! Обитель не только возвращает силу, она может забрать и последнее! – прошептали из тьмы.
– Она не может… без ведьмы. Без истинной Верховной ведьмы! Кто ты?
Тимир прижал к себе Аглаю. Но она отстранилась, с надеждой глядя на трепещущую чернотой мглу:
– Ника!
Раздался смех, тьма пропала, оставляя посреди комнаты навью. Та отряхнулась. Темный ежик волос топорщился во все стороны. Глаза горели черным, землисто-серая кожа излучала посмертный свет.
– Ты? – Гаяна во все глаза смотрела на Нику. – Ты умерла.
– Да, – согласно кивнула Ника. – Ненависть начистую выбила разум и память, ты же сама прокляла всех ведьм. Не можем мы найти упокоение в смерти. Так и ходим навьями. А тело это мое. И оно живое, и здесь, в Обители, оно слушает меня, свою истинную хозяйку.
Ника прошла по комнате, по дороге подмигнула Аглае. От Ники веяло силой и обретенным даром. Не просто даром, а древним ведовским. Тимир прижал к себе Аглаю.
– Как ты смогла?.. – Жрица сощурилась, всматриваясь в Нику. – Ты… ты простая глупая… – И осеклась. – Они тебе сказали? Слово! Они! Ведьмы! – Визг Гаяны разлетелся по комнате. – Они провозгласили тебя!
– Да! – довольно пропела Ника. – Десятки, нет, сотни ведьм, все сказали мне свое слово. Я наполнена даром сотен ведьм. И да, они провозгласили меня Верховной. Знаешь, мало кому нравится бродить по свету ни живым ни мертвым по твоей вине. Кому-то хочется простого покоя. – В черных глазах Ники блеснула тоска.
– Мне тоже хотелось, – холодно резанула Гаяна. – На что они меня обрекли? Ты знаешь, что такое прозябать в сумрачной вязи? Чувствовать, как твое тело пожирают жуки и черви. Знать, что ты мертва и навечно прикована к мутной вонючей жиже, которую даже звери лесные стороной обходят. Кто за это ответит? Мерка сбежала вместе со своим отродьем. Китар властвует. А я? Кто вернет мою жизнь? Я ведь не была жестокой! Я… – Она перевела взгляд на стоящих у входа Тимира с Аглаей. И отчего-то девушке стало невыносимо жаль жрицу. В конце концов, она все же не бросила умирающего в Мирном Тимира. Она помогла им, что бы ни было у нее на душе. Она не причинила им вреда. Не причинила? А Ника?
– Я хочу получить свое! – Навья подошла вплотную к Гаяне. Та отшатнулась.
– Я бы тоже не против. – Холодный голос разрезал воздух.
Поглощенная вошла в комнату. Бросила мимолетный взгляд на Нику. Усмехнулась.
– Темная Верховная, давно эти покои не видели ведьму, а тут сразу две!
Гаяна испуганно посмотрела на нее, потом перевела взгляд на Аглаю и снова на приближающуюся поглощенную. В глазах мелькнул страх.
– Каково это, зависеть от силы, неподвластной тебе? – Темнота вырвалась из-под одеяний мертвой жрицы и потянулась к Гаяне. Та вскрикнула, кинулась к стене и застыла там не в состоянии двинуться.
– Прочь! Прочь! – Голос стал хриплым, сорвался на визг. Она с ненавистью посмотрела на Нику: – Ты… ты не станешь истинной, живой. Я не позволю. Я уничтожу тело. – И шагнула к тянувшейся к ней убивающей темноте.
Но та отшатнулась от жрицы, втянулась обратно под одеяние. Поглощенная жрица стояла, устало глядя на Гаяну:
– Хватит, Гаяна. Я пришла за тобой, а не за этими девочками. Ты дала обещание, сдержи его. – Жрица посмотрела на застывшую Нику.
Гаяна нервно засмеялась:
– Я уйду, но заберу и это, – постучала себя по груди.
– Не заберешь, – выдохнул Тимир.
Гаяна глянула на него раздраженно:
– Ты помешаешь?
– Я! – Тимир прошел и остановился между Гаяной и Никой. – Именем жреца тьмы я подтверждаю договор, осуществленный между навьей и духом.
Гаяна растерянно смотрела на Тимира. На сорвавшиеся с его рук нити, опутывающие Нику, тянущиеся к ней. Глаза вмиг округлились.
– Жрец! Ты не мог… Когда ты успел? Ты… – Она еще не верила.
Тимир стоял между навьей и бывшей жрицей. Темная сила кружилась, полностью подвластная хозяину и готовая высвободиться только по его приказу. Гаяна перевела взгляд на Аглаю. Тогда та беззвучно шепнула, и свет тонкой поземкой опутал ее.
– Тьма и свет! – губы Гаяны побледнели.
Ника улыбнулась, глубоко вздохнула. Все так просто. Шаг.
Гаяна стояла рядом с Никой. Призрачное тело сотрясла дрожь.
– Твое время закончено.
– Нет! – Гаяна кинулась к выходу. Но там стояла поглощенная. Гаяна взвизгнула, пытаясь выскользнуть.
– Хватит, Гаяна! Прошло наше время. Давно уж. И злоба наша в землю въелась, грызет наш народ, землю нашу. Я по миру следом шла, видела, что наша ненависть делает. Я боль видела, я, поглощенная, сама ее приносила. Слезы мертвых ведьм. – Она посмотрела на Нику, та отвела взгляд. – Не изменим мы уж ничего, Гаяна. Разреши это сделать другим…
– А Китар? – всхлипнула Гаяна. – Он войдет в Обитель.
Поглощенная пожала плечами:
– Ему не позволят. – И пристально посмотрела на Тимира.
Он сузил глаза:
– Не позволят.
Гаяна опустила голову. Тяжелый, надрывный всхлип вырвался из груди.
– Десятки, тысячи таких, как я, ходят по миру, – продолжала поглощенная. – И навьи, сотни лет в ненависти к тебе, с ненавистью ко всем живым. Хватит, Гаяна, пора прекратить это!
Она кивнула Тимиру. Преклонилась:
– Я признаю власть нового Верховного жреца. Отпусти. Но сначала… – Она посмотрела на Гаяну. Та бросила жалобный взгляд на жреца.
– Моим словом, силой темного жреца я запечатываю проклятие ведьм. – Огромный вихрь сорвался с ее рук, потянулся к Тимиру.
Стены Обители задрожали. Тимир протянул руку, ловя проклятие, то крутанулось, сжалось, став размером с ладонь, и осыпалось прахом.
Тимир кивнул. Тьма мягкими лапами легла на плечи поглощенной, окутала.
– Простите меня! – шепнула Гаяна, с надеждой посмотрев на навью.
И та кивнула:
– Прощаю, будет светел твой путь в ином мире.
Гаяна отвернулась и сама шагнула во тьму. В ее потухающем взгляде мелькнула благодарность:
